Эмили спокойно сидела на полу рядом с елкой и увлеченно рассматривала какую-то книгу, лежавшую раскрытой на кофейном столике. Почувствовав потенциальную возможность сойтись с девочкой поближе – а такие возможности я искала постоянно, – я шагнула к ней со словами:

– Что это за книгу ты нашла, Эмили? Интересная?

Наклонившись над девочкой, я потрясенно ахнула. Книга, которую с таким увлечением рассматривала Эмили, оказалась иллюстрированным настольным изданием «Камасутры».

– Мне кажется, тебе еще рано читать такие книги, – пролепетала я и попыталась вырвать книгу из детских пальчиков.

Эмили едва удостоила меня взглядом.

– Я уже все об этом знаю, – сказала она. – Это книга о том, как делать детей.

– И все равно мне кажется, что иллюстрации в этой книге, гм-м… не слишком подходят для девочек твоего возраста, – не сдавалась я. – Уверена, что хозяева Мило оставили книгу на столе по ошибке.

Я наконец-то завладела «Камасутрой» и поставила на самую верхнюю полку, чтобы Эмили не могла до нее дотянуться.

– К тому же мы скоро уходим. Я только помогу Оливии накормить Мило, и мы сразу поедем домой.

Эмили поднялась с пола и плюхнулась на диван. На ее лице была написана вселенская скука. Я проигнорировала ее взгляд и поспешила на кухню, где Мило как раз приканчивал нечто, весьма напоминающее кусок говяжьей вырезки.

– Оливия! – в отчаянии выкрикнула я. – Где ты это взяла!

– В холодильнике. – Глаза Оливии мгновенно наполнились слезами. Я еще никогда на нее не кричала.

Рядом с холодильником на полу валялась пустая упаковка. Я не ошиблась – это действительно был бифштекс из говядины. Черт!

Мило старательно облизывался. Он был в восторге. На пороге кухни появилась Эмили, которая зашла посмотреть, что происходит. Впервые с тех пор, как я забрала девочек из школы, я увидела у нее на губах улыбку.

– Отличная работа, Олли! – сказала Эмили.

По щеке Оливии скатилась слеза. Я вздохнула.

– Ладно, проехали, – сказала я устало. – Но на будущее запомни: корм для Мило лежит вот в этом шкафчике, понятно? А продукты из холодильника предназначены для его мамы и папы.

– Его мама и папа – собаки, – отбрила меня Эмили. Ее улыбка исчезла, на лице появилось строгое и почти угрожающее выражение.

Я поспешно нацарапала хозяевам Мило записку с извинениями и оставила ее вместе с деньгами на кухонном столе. После этого мы наконец поехали домой.

Узнав о происшествии в доме Мило, Джейми расхохотался.

– Ничего смешного, – заявила я ему. – На самом деле это было ужасно… Я имею в виду «Камасутру». Все эти индусы с бесстрастными лицами, которые трахают таких же бесстрастных индусок… Кроме того, кто знает – вдруг у них больше ничего не было к ужину?!

– Ты имеешь в виду этих бесстрастных индусов и индусок?

Я с досадой шлепнула его по руке.

– Нет, конечно! Я имею в виду хозяев Мило. Господи, как неловко! Мы лишили их еды, к тому же я убрала книгу на полку, так что они сразу поймут, что мы ее видели. Надеюсь, в ближайшие дни мне не придется встречаться с ними лицом к лицу! Да еще твоя дочь. Я бы не хотела, чтобы Эмили…

– Ну, не переживай, – рассудительно сказал Джейми. – Эмили действительно знает, откуда берутся дети. Мы с Гарриет давно все объяснили и ей, и Оливии. И мы старались воспитать их так, чтобы они не стеснялись наготы – своей и чужой. – Он взял меня за подбородок и поцеловал в губы. – Эта книга смутила не Эмили, а тебя, правда?

Когда мне пришлось бросить работу и перебраться в Или, я твердо решила, что постараюсь начать на новом месте новую жизнь. Это, в частности, означало, что мне придется стать вегетарианкой, как Джейми и девочки. И это мне удалось, точнее – почти удалось. Порой в обеденный перерыв я тайком съедала сэндвич-другой с беконом и, конечно, позволяла себе мясные блюда, когда ездила в Лондон навестить Рози, однако все остальное время вела себя примерно. Кроме того, мой переезд к Джейми предполагал, что я стану, как и он, увлекаться натуризмом. Здесь дело обстояло сложнее: перспектива расхаживать голышом отнюдь не казалась мне увлекательной. Создавшееся положение можно было сравнить с тем неловким моментом, когда человек в знак приветствия целует другого в щеку, а когда тот пытается ответить тем же, обнаруживается, что его знакомый уже отстранился и он целует пустоту. Именно так обстояли дела и у меня с натуризмом. Со временем я преуспела в нем настолько, что не испытывала почти никакого иррационального страха при необходимости раздеться на глазах малознакомых людей, но никакого особого смысла в этом я по-прежнему не видела.

Джейми утверждал, что натуризм раскрепощает человека, делает его свободным. Но я никакой особой свободы не чувствовала – только стыд. Кроме того, я никогда не любила по-дружески выпивать и болтать о всякой ерунде с людьми, которых плохо знала и с которыми не имела ничего общего – тем более если для этого нужно было снимать с себя одежду. Джейми уверял меня, что со временем я вовсе перестану обращать внимание на собственную наготу, но какой тогда смысл раздеваться, если ты этого даже не замечаешь? Да и в любом случае, я чувствовала бы себя гораздо раскрепощеннее в обыкновенных джинсах и удобных, разношенных походных ботинках или в простом платье на пуговицах и с широким подолом.

Пожалуй, единственный раз, когда я чувствовала себя комфортно без одежды, был тогда, когда мы с Джейми летали в отпуск в Грецию. Купаться голышом в теплом море мне очень нравилось. И хотя Джейми иногда дразнил меня «скромницей» и «пуританкой», он не знал, что я купалась без одежды еще до того, как познакомилась с ним. Мы с Рози частенько проделывали это, когда ездили отдыхать куда-нибудь в теплые края. После наступления темноты мы прокрадывались к морю, раздевались где-нибудь в укромном месте и погружались в воду, но ни нудизмом, ни натуризмом мы это не называли, да и проделывали мы это не ради какой-то мифической свободы или раскрепощения, а ради шелковистого прикосновения прохладной воды к разгоряченной коже.

Джейми достал из бумажника пятерку.

– Вот твои пять фунтов, – сказал он. – Хотя я думаю, что теперь Оливия станет для этой собаки лучшим другом.

Я швырнула деньги обратно, и Джейми аккуратно положил их на столик.

– Я сомневаюсь, что хозяева Мило вполне разделяют его чувства. Надеюсь, у них осталось хоть что-то, что можно