кулак Старика отвело назад, а серый огонь Арана стал больше, накрыв Левиафана и продавив его своим могуществом.

Убрав огонь, Аран тяжело дышал, с широко раскрытыми глазами наблюдая за завесой серой пыли. Северный стремительный ветер сдул пыль, явив Первородного. Старик смотрел на свою правую руку, и та, по плечо, покрылась ожогами до костей и кровоточила.

— Ты прошёл… наконец–то, — сжал кулак Левиафан, — Да, твоя сила адаптировалась. Я ударил серьёзно, но ты смог задавить мою силу.

— О–Да!!! — обрадовался Аран, понимая, что тренировки не прошли даром.

Эмоции били через край. Ваня и Ева стояла на холме в нескольких километрах от боя. Она подняли руки и кричали поздравления другу. Полубоги сидели рядом с Дианиром на одном холмике.

— Твои друзья достигли точно такого же результата, — сжал кулак Первородный, и его раны исцелились, — Можно переходить к вашей «Исполинской Форме». Она должна была окрепнуть и стать мощнее. Вы должны к ней привыкнуть, и понять, как пользоваться своими размерами. И…

Левиафан резко поднял голову к чёрному небу. Его взор был странным.

Ева и Ваня переместились к другу, осыпая его поздравлениями. За три месяца, они стали чертовски сильными. Но на самом деле, они просто поняли, как правильно пользоваться своей силой.

— Один из небесных городов догнали… — наконец–то оторвал взгляд от черного неба Старик, — Он пришел за ними…

— Что⁈ — побледнела Ева, — Ты говоришь…

— Земля людей, ваш планета, — подошел к отряду Старик, — В данный момент, моя копия исполина блуждает по чёрным облакам мира людей. Я слежу, как протекает Цикл. Его последствия и его ходы. И в данный момент, Цари вместе с Алестером Ламбертом и Амедео догнали один из небесных городов людей. И сейчас, будет битва, — он сощурил глаза, — Я могу вам показать, если хотите.

— Покажи! — сжал кулаки Аран.

— Тогда, возьмитесь за руки.

Аран, Ваня и Ева тут же выполнили приказ. Старик протянул руку, коснувшись лба Адамса.

— Первые секунды, может быть неприятно…

* * *

2 дня назад.

Очнувшись в тёмном кабинете, Стью тяжело выдохнул, усевшись поудобнее. Поясница затекла, отчего он схватился за спину, чуть покряхтев, как это любят старики.

Направив ману в палец, кончик загорелся оранжевым огнём. Старик поджог фитиль свечки, и кабинет чуть осветило. Во тьме прятались книжные полки и картины, которые напоминали Стью о родине — о Кубе.

Он открыл ящик и положил на стол бутылочку Кубинского Рома, а так же фотоальбом, что всегда рядом с ним. Он даже пойдет в пекло, дабы забрать память о былом.

Открыв альбом, старик выдернул пробку из бутылки рома. На фотографиях, Стью ещё без седины и морщин, в гавайской рубашке и белых шортах. Рядом с ним, возле Парламента, две маленькие девочки и красавица жена. Они так радостно улыбались на фотографиях, прямо светились от счастья, отчего на глазах старика накатились слезы. Его родных больше нет. Сгинули ещё в самом начале Апокалипсиса. От них лишь и остались, что фотографии.

— Лия, любовь моя. Кора, Лола, мои любимые девочки, — он достал фотографию из альбома, и глотнул Рома, чуть сжав нос, — Скоро… уже совсем скоро мы с вами увидимся. Вы, наверное, уже давно ждёте меня, а я, дурак, всё боролся за свою жалкую жизнь…

Стью убрал фотографию в набедренную сумочку на ремне с мечами. Боги Кузни, сделали старику протез руки, настоящею он потерял у замка второго Царя. Зато новая конечность из металла, но старик чувствует всё, словно та настоящая.

Сжав бутылку в левой руке, Стью вышел из своего кабинета. В коридоре темно и тихо. Все на улицах. Все готовятся к неизбежному, и многие не выдерживают давления. Ведь именно Главнокомандующий Стью и те, кто пошел за ним, подписали себе смертный приговор. Они отводят врага в другую сторону, от маршрута небесных городов. Из небесного острова Стью, сочится энергия богов и мана, оставленная в пушках Гауса, которыми убивали толпы Пустошей у Замка Авеля. Они приманка, и скоро иссякнут, но роль свою по привлечение врага выполнят. Так же, каждому добровольцу кто пошёл за Стью, выдали мечи с маной и энергией богов, что соединялась внутри стали. Это единственный способ ранить Царей и Интулу. Но… даже с особым оружием, шансы на победу равны 0%. Никто не выживет. Сейчас, все ожидают неизбежного конца, что позволит другим добраться до цели.

* * *

Стью вышел за пределы чёрного, пустого, замка. Глотнув из бутылки рома, он выдохнул горячими парами, вытерев губы. По небесному городу виднеются сотни огоньков. Костры, где люди и боги сбились в группы, и пытаются разговором унять страх к смерти.

На небе чёрные облака закрыли лучам солнца проход. Всем так хотелось увидеть оранжевое светило и почувствовать прикосновение теплых лучей. Это бы всех успокоило. Это, хотя бы чуть–чуть, придало всем уверенности в дело, на которое они подписались. Наверняка многие уже пожалели о своём выборе, кода патриотизм за свой вид угас, а голова начала трезво думать. Но, дороги назад уже нет. Внизу черный океан, а по сторонам, ничего… суша очень далеко.

— Старик! Не рановато начал пить?

Чуть обернувшись, Стью заметил на углу замка мерцание костра, возле которого сидит Гизон, Бог Тьмы S класса. Стью и Гизон, сдерживали натиск Пустошей у замка Авеля, а так же, множество раз пересекались и работали вместе против Пустошей и Царей. Этот Бог вечно улыбается как ненормальный. Его разные глаза: карий и голубой, манят взгляд. Волосы белые как первый снег. Одет в чёрное одеяние с броней. На поясе меч.

Стью присел на облачную почву возле костра, глотнул рома, а следом протянув бутылку Гизону.

— Будешь?… Это Ром, с моей родины.

— Почему бы и нет, — усмехнулся Гизон и взял бутылку. Он сделал пару глотков, выдохнул, и с довольной миной покачал головой, — Признаюсь честно, впечатляет. Впервые пью подобное.

— Я сам когда–то делал такой ром… вместе со своим отцом, — признался Старик.

— И где он, твой отец? — снова пригубил Бог.

— Умер, ещё до вторжения богов.

— Свезло мужику, не застал этой жопы.

— И не говори… а у тебя, есть родители? Они живы?

Гизон уставился на ночное небо. На его лице исчезла безумная улыбка.

— Нет, умерли уже очень давно. Из–за Артея, бывшего Царя Пантеона. Потом я мстил за низ, и хотел свергнуть власть, но, был повержен, и меня упрятали в самую темную темницу Божьего мира. Но, это уже минувшие дни, — он передал бутылку обратно Стью, — Почему ты вызвался на верную смерть?

— Почему? — усмехнулся старик, и глотнул рома, — Если не я, то кто?… Ты видел, что стало с нашим народом. Они ослабли, и никто бы не пошел на подобный шаг. Я, лишь старик, которому осталось жить не так уж и много. Пусть лучше я выиграю время для «Бедствия», чем буду отсиживаться в стороне. Я должен сделать хоть что–то, что бы приблизить нас к победе, — отдал старик бутылку Гизону, — Но, а ты почему со мной пошёл? Тебя же уговаривали остаться с другими Богами S класса. Сейчас, такие как ты, последняя серьёзная мощь в наших рядах.

Гизон сделал два больших глотка рома, тяжело выдохнул и начал тихо посмеиваться.

— Мой отец, изредка, когда я засыпал, садился на угол моей кровати и спрашивал только одно… «Гизон! Если бы ты знал, что завтра твой последний день, как бы ты его прожил?». Я так задался этим вопросом, что всё таки нашёл ответ, — он снова прижал горлышко бутылки к губам.

— И какой ответ? — заинтриговал Бог старика.

— Я хочу сиять… — кивнул самому себе Гизон, — Когда