Само собой, и для Борьки и для остальной семьи по началу стало мягко говоря неожиданным то, что оба родителя могут вполне успешно работать, а маленькие дети при этом находятся под присмотром воспитателей и учителей. Но больше всего, конечно, их поразил тот факт, что девочка в относительно простой семье, да ещё и в сельской местности, может на ровне с мальчиками учиться в церковной школе. Правда, как рассказывала сестрёнка Борьки, именно церковной эту школу назвать можно едва ли. Да, их учат некоторым молитвам и дают читать церковные книги, однако значительно больше времени они уделяют счету, разным наукам о том, что есть вокруг них и, что самое интересное, новому письму и чтению. Папенька, как и сам Борька, мало-мальски знал грамоту. Однако то письмо, которому детей учили в школе, отец семейства понимал с трудом, хотя в последствии и признал эти буквы куда более понятными.

Они с отцом шли по главной улице посёлка, по деревянной мостовой, что недавно возвели из досок. Теперь даже в непогоду что телеги, что люди не будут увязать в грязи, а спокойно продолжат свой путь. Отец шёл чуть впереди, заметно торопясь, однако на лице его сияла легкая улыбка. Борис не поспевал за отцом, а потому иногда прибавлял ход, дабы поравняться с ним.

— Жизнь здесь, Борька, и правда хорошая. — Вдохнув полной грудью, проговорил отец. — Помнишь, как мы сюда больше месяца назад приехали? Тут ведь и дома нашего ещё не было и мостовой этой, по которой мы идём. А оно вона как быстро всё строится. На фактуре уж пятое колесо водяное хотят строить, а сама она, что дворец, три сотни человек ремесленного люда в себя вмещает. — Отец восхищённо жестикулировал. Таким его Боря раньше, до переезда, не видел, но как только они приехали в Борки, папенька его прямо-таки расцвёл на глазах.

Пока они шли, мимо них пол дюжины раз проехали телеги. А ведь от их дома до мануфактуры едва ли больше пятисот шагов! Пять повозок шли в сторону фактуры от города, груженые углем и рудой, и лишь одна шла в обратном направлении, под завязку забитая новенькими инструментами и ящиками, в которых, как знал Боря, перевозили самострелы. Борьке ужасно хотелось работать на сборке самострелов, а ещё лучше — ружей. Но вот только на первое производство и без него стояла длиннющая очередь, порой даже из матерых мастеров, а второе не так давно просто-напросто переехало в Новгород, где народу рабочего было всяко больше.

По правой стороне дороги, за невысоким заборчиком, на большом пустыре, где не так давно выставили напротив друг друга деревянные ворота, парни помладше увлечённо и беспорядочно гоняли мяч. Уже скоро у них должны начаться уроки в школе, но до того ребятня до седьмого пота бегала по вытоптанному полю, нещадно избивая круглый кожаный шар. Боря, наверное, и сам был бы рад присоединиться к ним, однако он уже чувствовал себя взрослым и стремился работать на ровне с отцом. На мануфактуру брали с четырнадцати лет, а потому многие из тех парней, что сейчас весело бегали по пустырю, наверняка очень скоро присоединятся к Борьке в сборочном, а то и в кузнечном цеху.

Они уже почти дошли до высоких ворот, которые охраняли два солдата в серых мундирах с ружьями, как вдруг за спиной вновь послышался топот множества копыт, однако уже без шума колёс повозки. Борька обернулся. Со стороны города рысью скакало с пол дюжины всадников, среди которых он узнал и наместника.

— Здорово, рабочие! — Махнул он рукой, приветственно улыбаясь.

— Здравствуй, здравствуй, Максим Петрович, — Почтительно склонил голову отец. Борька повторил его жест, также поприветствовав известного и уважаемого человека. Молодой мужчина проскакал мимо вместе со своим разномастным сопровождением, улыбнувшись Борису, от чего тот даже на мгновение опешил. У входа они встали в очередь на проверку пропусков прямо за кузнецом, о котором в народе ходила очень противоречивая молва.

Минад, кузнечных дел мастер, родом с дальнего юга. Это всё, что о чернокожем мужчине знал как Борька, так и, наверное, все остальные в Борках. Наверное, он бы не смог тут выжить, если бы не пользовался сначала исключительным покровительством наместника и даже князя и если бы не был, пожалуй, одним из самых искусных кузнецов во всём селении. А когда он самостоятельно возвёл новую кузнечную печь, которая давала очень сильный жар и позволяла выплавлять уклад, то есть сталь, тогда все сомнения по поводу его законности вовсе отпали. Конечно, люди всё ещё шептались о странном кузнице, но это были уже в основном новоприбывшие и те, кто не знаком с его навыками.

— Здравствуй, Милад! — Умело скрывая опаску, поздоровался отец. Широкоплечий кузнец чрезвычайно легко повернулся и, улыбнувшись своими довольно светлыми, на фоне кожи, зубами, пожал отцовскую руку. Боря не хотел в чëм либо отставать от отца, а потому также протянул руку гиганту, хотя откровенно побаивался его.

Сегодня начало рабочего дня было несколько иным, чем обычно. Сегодня дядька Всеволод, грузный широкий дьяк, что обычно вëл учёт и выдавал плату за труд, собрал всех кузнецов, сборщиков и остальных рабочих у лестницы на второй этаж мануфактуры. Он, вместе с Максимом Петровичем и ещё несколькими людьми встали на лестницу, откуда и собирались что-то вещать. Почти три сотни человек теснились в кузнечном цеху, который при обычном режиме работы уже вовсю должен был пыхтеть дымом, что отводился через трубы на улицу, пожирая уголь и руду.

— Уважаемые рабочие! — Сильным командирским голосом добился тишины Максим Петрович. Ни Борьку, ни кого-то ещё уже вовсе не удивлял его необычный, пусть и в целом понятный говор. Люди скорее даже наоборот стали перенимать некоторые слова, которые использовал их чудный наместник. — Для начала объявление для вас сделает управляющий мануфактурой. — Наместник указал на дядьку Всеволода. Он, перевалившись своей грузной тушей с ноги на ногу, раскрыл бумажный конверт, который в его руках казался уж очень маленьким и стал вещать на всё огромное помещение своим раскатистым, словно гром, голосом.

— С сегодняшнего дня всем рабочим, что работают в сборочном цеху, следует самим затачивать и доводить до нужного вида все инструменты. Для сего следует все точильные круги из кузниц переставить во второй цех. — Для Борьки это сообщение стало весьма неприятным. Если раньше вся его работа заключалась в том, чтобы лишь взять уже заточенный, скажем, колун топора и просто намертво закрепить его на собственноручно вырезанную ручку, то теперь