Между тем аристократка по-английски вылетела из моей комнаты, оставив дверь открытой. И буквально через пару секунд на пороге появился Пашка Ёж. Взлохмаченный и в майке.

Он взволнованно поинтересовался, сверкая маленькими любопытными глазками:

— Чего стряслось-то? Я видел, как из твоей комнаты выскочила маркиза Меццо. Какую тварь она просила убрать? Ты ей стручок, что ли, свой показал?

— Ох, Павел, твои бы шутки высечь на скрижалях, чтобы даже наши далёкие потомки могли наслаждаться ими, — саркастично сказал я и захлопнул дверь прямо перед его физиономией.

— Ну и ладно! Не больно-то и хотелось! — раздался в коридоре разочарованный голос Ежа. А спустя миг до моих ушей донёсся удаляющийся топот его ног. Вот и славненько.

Я опять разоблачился и поглядел на стопку денег. Она продолжала лежать на столе. Конечно, купюры мне безумно нравились, но их придётся как-то вернуть владелице.

Пока же я убрал деньги в ящик и бросил-таки Эдуарду щепотку корма.

— На, заслужил, бандит.

Покормив крыса, завалился на кровать, заложил руки за голову и стал усиленно размышлять. Итак, Меццо не собирается покидать академию. Хреново, но предсказуемо. Значит, мне и впредь придётся приглядывать за ней. Однако, ежели покушения на её жизнь будут продолжаться, то рано или поздно кто-то не выдержит: ректор, маркиз или сама Адриана Меццо. Ректору на хрен не нужны такие «игры» на территории вверенной ему академии. Он может под каким-нибудь предлогом отчислить Адриану. Маркиз же, если совсем припрёт, способен силком вернуть Адриану домой, невзирая на все её протесты. Ну а сама юная маркиза далеко не гранит. Она вполне может сломаться под таким напором опасностей и по доброй воле возвратиться в безопасный отчий дом.

Авось уже скоро произойдёт что-нибудь из вышеперечисленного и мне можно будет вернуться к привычной жизни.

Пока же я закрыл глаза и отправился в царство снов. Правда, мне недолго довелось пробыть в нём. Меня разбудил будильник, который лежал под подушкой. Я выключил его, встал с кровати и глянул за окно. Там царила темная, безлунная ночь. Но хоть опостылевший дождь вроде бы не собирался в очередной раз пролиться на землю. И на том спасибо.

Я торопливо надел кофту, трико и плащ-макинтош, а затем выскользнул из комнаты. Бесшумной тенью спустился на первый этаж и через окно со снимающейся решёткой уже привычно покинул башню.

Дальше мой путь лежал к Лысому холму. Я потопал по брусчатым дорожкам в сторону леса. И при этом мой внимательный взгляд скользил по сторонам. А уши ловили звуки, раздающиеся в ночи. Вот кто-то захлопал крыльями, в траве раздался испуганный писк, а вторил всему этому треск мигающего фонаря.

В лесу же звуков стало ещё больше, а освещение резко ухудшилось. Мои нервы взвелись тугой пружиной. Но я всё же не все тени принимал за перевертыша Люпена, а лишь каждую вторую.

Благо, что все мои опасения оказались напрасными. Мне удалось без происшествий достигнуть вершины Лысого холма. И тут я принялся ждать Веронику.

Кажется, она опять опоздает.

Но — нет. Спустя всего минуту в пяти метрах от меня вспыхнул портал и из него вышла магичка, облачённая в длинный тёплый плащ. Она держала в руках две лопаты, а на её плече висела пухлая сумка. И отчего-то на лице Вероники царило мрачное выражение. Может, она опять не выспалась?

К сожалению, моя догадка оказалась далека от истины. Правда была страшнее. Следом за девушкой из портала вышел щуплый паренёк в сером драповом пальто и цилиндре. Твою мать, это же Эдуард!

Я шокировано уставился на него, протёр глаза и выпалил:

— Господи, кажется, у меня кошмары наяву! Я же не могу действительно видеть тут Эдуарда?

— Можешь, — буркнула магичка и неприязненно покосилась на мага тьмы.

Тот с момента нашей последней встречи не стал краше. Он всё так же напоминал несвежего костлявого мертвеца с кругами под глазами, плешкой и треугольным лицом.

— Вероника, ты зачем его сюда привела?! — выдохнул я, глядя на самодовольную ухмылку паренька.

— Так получилось, — смущённо отвела взгляд девушка и развеяла портал. — Я в его присутствии случайно обмолвилась о склепе. А он будто клещами вцепился в меня и начал шантажировать. Дескать, я кое-что расскажу о тебе Люпену. А ему ведь и правда есть что рассказать. Ну вот я всё ему и выложила. И Эд пожелал присоединиться к нам.

— Да как ты посмел шантажировать Веронику, захребетник?! — возмущённо выдал я и пронзил мага тьмы яростным взглядом.

А тот махнул своей крысиной лапкой и проговорил высоким, писклявым голоском:

— О-о-о, ерунда. Я делал вещи и похуже.

— Угу, например, родился, — ядовито бросил я, скрипнув зубами. — Какое хрена тебе здесь надо? Долю от возможных сокровищ ты получишь только через мой труп. А я в ближайшее время помирать не собираюсь.

— Мне не нужно презренное золото или другие ценности, — фыркнул Эдуард. — Я тут ради науки.

— Вот и копай ради науки, — прошипел я, кивнув на лопаты, которые продолжала держать Вероника.

Маг тьмы недобро глянул на меня, но принял из рук девушки инструмент с черенком. А я взял другую лопату и услышал горячий шёпот магички:

— Вик, прости что так вышло.

— Бывает, — отмахнулся я и попытался найти плюсы в сложившейся ситуации: — Зато у нас появился ещё один землекоп. Да и в случае чего будет кого оставить на растерзание каким-нибудь не особо разборчивым монстрам.

Эдуард сделал вид, что ничего не услышал. А вот красотка прыснула в ладошку и следом азартно спросила:

— Пошли к той трещине?

— Пойдём, — ответил я и направился к давешнему открытию.

Трещина за это время никуда не делась. Она всё так же красовалась на одном из склонов холма.

Эдуард опустился возле неё на колено и внимательно осмотрел её. А затем он чему-то кивнул, снял пальто, цилиндр и в одной рубашке принялся рьяно орудовать лопатой. Я удивился его энтузиазму. Раньше мне как-то не доводилось видеть парня за физической работой. Он всё больше игрался с жидкостями, смешивая их в колбочках. Потому мне казалось, что физический труд для него, как для меня балет — что-то на уровне слухов.

Я ещё раз удивлённо покрутил головой, снял плащ, поплевал на ладошки и присоединился к магу тьмы. И мы вместе стали вгрызаться лопатами в податливую почву.

Вероника же достала из сумки фонарь, включила его и поставила среди травы так, чтобы концентрированный луч света освещал ямку. А та, благодаря нашим стараниям, становилась всё глубже.

Правда, в какой-то миг Эдик тяжело захрипел и стал отдыхать едва ли не дольше, чем орудовать лопатой. По его бледной физиономии ручейками скатывался пот, а впалая грудь бурно вздымалась.

В какой-то миг Вероника сжалилась над ним и протянула алюминиевую фляжку: