— Друзья мои, мы пока не понимаем, что происходит и откуда к нам могло принести этих двух военных. Мы также пока не можем понять, что вообще происходит в мире, поэтому направили запрос в Италию. Ответ придет в течение двух дней. Прошу вас сохранять спокойствие и не разводить лишнюю панику!

Толпа шумела, недовольная решением сохранять спокойствие и не разводить панику.

Изабелла стояла поодаль и, с недоумением на лице, пыталась понять, что к чему. Кто-то взял ее за руку и потащил за собой. Она повернулась. Это был Антонио.

— Куда мы идем?

— Домой, здесь небезопасно. Толпа бушует.

— Но Антонио… творятся странные вещи. Те двое из Анабель, что вообще происходит?

— Мне пришла весть от старого друга, он живет в самом центре Италии.

— Что он сказал тебе?

— Не здесь, надо сначала дойти до дома.

Они шли быстро, практически не сбавляя темп. Когда показались знакомые крыши Антонио немного замедлил шаг, а подойдя к домам и вовсе остановился.

Изабелла перевела дух, села на дворовую скамью и посмотрела на Антонио:

— Ну, ты мне что-нибудь объяснишь?

— Подожди, Белла. Нужно дождаться родителей.

Издалека все еще доносились крики бушующей толпы. Они то становились громче, то внезапно прекращались, начинаясь снова спустя несколько секунд. Все пытались понять, что им делать дальше. Мирная размеренная жизнь в Сент-Клуисе остановилась. Все вокруг были напуганы и не могли усидеть на месте. Дети плакали, женщины причитали, мужчины зло смотрели вдаль. К вечеру установили, что на тех двоих, что принесло волнами, была форма Военных сил Италии. Оба получили около двух-трех колотых ранения, предположительно штыком. Оба умерли до того, как попали в воду. Но никто все еще не понимал, как двое солдат оказались в воде и почему их выбросило именно в Сент-Клуисе.

Антонио сидел на траве, Изабелла продолжала ждать на скамейке, когда показались силуэты родителей. Юноша встал с земли и принялся ждать. Когда все собрались, он встал немного дальше и начал:

— Мне писал мой друг Родриго. Вы все знаете, что он живет прямо в сердце Италии и работает там фельдшером. Сначала его письмо не предвещало ничего такого. Обычные рассказы врача: пациенты, таблетки, санитарки. Потом он перешел на обсуждение погоды, тоже, впрочем, ничего необычного. Но с середины письмо будто переменилось. Вторая половина его явно была написана в другой день. Родриго писал неразборчиво, пропуская буквы, слова, будто торопился куда-то. Он говорил о куче раненных, больных, убитых, я, на самом деле, так и не понял. Потом он поделился тем, что его самого, и его учеников направляют куда-то, но куда — не говорят. Следующая часть письма выведена очень криво, будто писал он ее дрожавшей рукой. Он писал о том, что ему очень страшно, что он не хочет умирать и о том…

Антонио остановился. Веки его опустились, руки сжались в кулаки. Изабелла посмотрела на друга и воскликнула:

— О чем еще, Антонио, о чем же?

— О том, что началась война.

3. Молитва Сент-Клуиса

На улицах впервые было тихо. Ни единого звука, ничего вообще, что могло бы напомнить о том, что это место живо. Уже около двух недель мужчин забирали на войну. Молча являлись в дом командиры, объявляли о том, что призван в полк и уходили. И некуда было деваться, нужно было идти. Защищать Родину, страну, честь. Настигла такая участь и семью Мабелло. Отца Антонио забрали командующим сразу после официального приказа о начале войны. Антонио же около полутора недель ходил, боролся с мыслями, смотрел на уходящее солнце и ждал, когда же его тоже отправят воевать. Он не боялся идти на войну, он боялся оставить Изабеллу. Потерять ее навсегда. Она тоже боялась потерять его. В один из дней пришел приказ.

Сегодня, 26 августа, запросить заступить на службу Антонио Мабелло. Явится в центральную Италию для дальнейших указаний. С собой взять только сменную одежду на один день, провизию.

Антонио собирался неспеша. Он понимал, что, уходя на войну, возможно, уходит навсегда. Ему никогда еще не доводилось видеть войны. Никогда не доводилось держать в руках оружие. Но он шел туда с твердыми намерениями, чистыми мыслями и храбрым сердцем. Его не страшила смерть, боялся он только долгой разлуки с Беллой. Когда он вышел на улицу с рюкзаком наперевес она подбежала к нему, вся в слезах.

— Обещай мне, Антонио, что будешь писать. Обещай!

— Если жить буду, напишу. Обязательно напишу, милая Белла. Не забывай меня, помни и надейся на скорую встречу.

Он поцеловал ее в лоб и зашагал в сторону длинной дороги, откуда уходящие машины забирали мужчин на фронт. Изабелла, вместе с матерью Антонио, склонившись над обрывом стояли и смотрели, как их добрый славный мальчик уходит на верную смерть. Стояли, смотрели и плакали. Вечером началась молитва. Так проходил теперь каждый вечер: молитва за силы и здоровье армии, за души ушедших, за гордость страны. Все женщины Сент-Клуиса выходили из своих домов, собирались на главной площади, вставали на колени и молились. Кто-то тянул руки к небу, кто-то бился лбом о землю, но сходны они были в одном — они надеялись на то, что Италия сможет выдержать натиск, сможет пережить это тяжелое время.

Дни тянулись мучительно долго. В газетах постоянно печатали о подвигах итальянских солдат. Франция, которая напала на Италию, если можно было верить словам в прессе, почти капитулировала. Жители Сент-Клуиса постепенно начали возвращать свои обычаи. Песни все чаще стали слышаться на улицах, пели птицы, шумела Анабель. Так продолжалось до тех пор, пока не пришло известие о том, что Франция усилила натиск и готовит осаду ближайших к ней городов и пригородов Италии. Сент-Клуис попадал в эти планы. Жителей охватила паника. Бедная Изабелла, изнуряющая себя мыслями о друге, уже не знала, чем себя занять, чтобы хоть немного не думать о войне. Она начала рисовать. Первым ее рисунком был портрет Антонио. Смазанный, неаккуратный, но все же тот самый юноша смотрел на девушку с белого полотна. Изабелла то и дело улыбалась при виде его. Спустя два дня пришло первое письмо с фронта. Получив его, Изабелла начала плакать, но, раскрыв, убедилась, что с Антонио все хорошо и он жив. Она прочитала:

Дорогая Белла!

У меня здесь все хорошо. Нас бросили на границу