Шрифт:
Закладка:
Мысли всё летали в его голове, сливались в мощные потоки, разбивались о стенки, рассыпались на осколки, собирались вновь, набирая силу, вихрем сметали все оставшиеся в сознании идеи и планы… ничего кроме персикового кубика его отныне не волновало: ни приближающийся визит мисс Суспенз, ни неконтролируемый рост деревьев на крышах из волшебных семян, занесённых ветром, ни даже консилиум Ершовых Герцогств Эрделя и Эмпака – собрание мудрейших ершей всегда будоражило народ глубокими размышлениями, и часто от консилиумов зависела работоспособность всех придворных.
Порой мысли были настолько глубокими, что жители месяцами неустанно размышляли и всё чаще приходили к выводам о том, что работать и не нужно в целом, а для сохранности вообще лучше безвылазно сидеть в комнате. И думать. Да, думать и побольше. Думать – это всегда очень полезно. Никогда никто не получал вреда от бездейственных длительных размышлений. Так утверждали ерши. Очень уважаемые ерши (их «Конфуцием» был то ли сазан, то ли пескарь4, то ли окунь… этого они и сами не помнили).
Именно поэтому Амбижити приходилось чуть ли не переписывать речи ершей заново, дабы не превратить Скалию в безжизненные пустоши. Безжизненные, но очень мудрые. Дни тянулись медленно, принц от переживаний приказал отменить все планы и встречи. В королевстве наступила тишина. Никто не рисковал трогать вышеупомянутого. Никто ничего не спрашивал, не подходил. В дворце никто даже не выходил из комнат, чтобы не наводить лишний шум, а если всё же приходилось выйти, то перемещались на цыпочках в шёлковых носочках и разговаривали шёпотом.
Глава 4
Время шло, меры не предпринимались, все варианты в советах были разобраны, а решений принято столько, что в кладовой понадобилось вешать новые полки. Очевидно было одно: нужно найти кубик. Таково было последнее решение принца (хотя стоит отметить, что «сердце» и разум не всегда помнили друг о друге, и принимая это решение, весы советов у сознания не спрашивали, просто чаши перевесили… и всё).
Также очевидно было и то, что привычными методами: обученными в академиях породистыми собаками- ищейками в 11 поколении или гениальными сыщиками из не то смутных, не то, наоборот, самых ярких минут прошлого, такого далёкого для одного человека, такого недавнего для всех остальных, или приборов, действие которых так подробно описано в книгах, лежащих в огромной библиотеке, на 130 миллионов названий5, где-то в подвале дворца, так глубоко, что их, наверное, никто и не читал, или помощи госпожи Эйдфок6, которая так давно потеряла память, что в этой жизни вряд ли сможет найти в своих красочных и разнообразных шкатулках (их она воодушевлённо наполняла первую луну «на потом» и, использовав лишь пару из них неохотно, окончательно обезумела), – было бессмысленно даже пытаться что-то найти.
Кто-то посоветовал обратиться к Спеллу7. Естественно, все в Скалии о нём знали, но то ли боялись последствий, то ли ещё чего.
Страну окружала бесконечная граница, концы которой, несмотря на ограниченность территории, нигде не пересекались, расходясь и образуя континуум времени. Спелл же был часовым на чудесной границе. Никто кроме него не умел ею управлять – и верно: лишь время может влиять само на себя. По вечной линии медленно ползла маленькая прозрачная пластинка – она момент, само «сейчас», на полосе деления и римские цифры, которых так много, что сложно понять, где оканчивается одно число и начинается второе. На пластинке лежит, еле заметная, черная блестящая нитка – любое мгновенье. Стоит лишь заметить её и завязать на нужном делении ленты.
Для этого к Спеллу и пришли принц, M830 и K538. Они хотели вернуться чуть назад и посмотреть, кто же взял кубик из кладовой. Но была одна проблема – граница была немного… двумерной. Само время было двумерным, а интересовало их обычное, одномерное. Их в необъятном континууме интересовала одна, одна ничтожно маленькая точка – найти её также сложно, как и нужный кубик из мириад кубиков в цветном безумии.
На каждую минуту вверх, по мнимой шкале, приходилась ещё одна бесконечность вероятных событий. Те, что стояли рядом, сверху и снизу, люди часто путали, сами того не замечая, жили в иллюзорном мире, проводником в который однажды стала ошибочно выбранная мнимая ячейка – и не вернуться уже, сложно очень это. Подданные начали поиски…
Глава 5
Моментов было слишком много. В уже разболевшихся от меняющихся картинок глазах крутились, летали, плыли, мигали воспоминания. Иногда попадались те, которые действительно произошли в этой реальности. Они наводили странные мысли, какую-то глухую боль, будто ниточки тянули всё тело к знакомому моменту. И сложно было перевести глаза на следующую ячейку – невольно раз за разом они возвращались к ним, пытаясь понять значение то ли того момента, то ли всей жизни. Вот оно, «сейчас» …, насколько оно ценно? Просто день, обычная действительность – ничего ценного. Но пропадёт эта повседневность, сменится на другую. И через время, попав к Спеллу, ты будешь смотреть на ту самую рутину и скучать по ней отчего-то, аккуратно и бессмысленно мечтая вернуться туда, к незамеченному счастью, счастью, которое невозможно увидеть сейчас – лишь потом. Как же обхватить это самое счастье, как забрать его себе, когда чувствуешь его всем телом, но знаешь, что оно уходит… безвозвратно?
Погрузившийся в размышления М830 вдруг отшатнулся от границы, чуть не упал, быстро заморгал и, наконец успокоившись, посмотрел на ячейку ещё раз. Персиковый кубик! Он мелькнул в воздухе в одной из картинок. Спелл развернул маленькую ячейку в целый мир, по размеру такой же, как и тот, где находились искатели. Всё вокруг чуть изменилось: листва, облака, птицы – незаметные детали выдавали изменения пространства. Они оглянулись – мимо пронесся кубик. Тот самый кубик. Он летел в сторону заброшенной башни. Подданные попросту не видели смысла рисковать жизнью, чтобы попасть туда, вот место и стало заброшенным. Минута прошла, и всё вокруг стало прежним.
Ясно было одно: сейчас кубик в башне. За минуту он, еле видной точкой, пролетел около 17 миль в её сторону и растворился в очертаниях
