— Только давай без угроз, — перебиваю я и ухмыляюсь. — Иначе мне так и хочется проверить, что под «сделаю твою жизнь невыносимой» ты имеешь ввиду. Дак что с сестрой, Владлен? Как только ты назовешь имя, ты вновь станешь Всеволодом.

— Ладно, — выдохнул аристократ. — Ее зовут Эра Ангельская.

— Аристократку? Которая в теле моей сестры?

— Да.

— Где она?

— Я знаю только имя. Но, я думаю, тебе не составит труда пройти по ее следу. Аристократы в обществе, как бельмо на глазу.

Прозвенел звонок. Стучащийся все это время в дверь туалета, детским не сломавшимся голосом, выругался матом и ушел.

— Хорошо, — я прикусил нижнюю губу. — Я сдержу обещание. Идем.

Оставшийся учебный день мне было не до уроков. Мне так и хотелось сбежать и скорее узнать, что это за Ангельская, где ее найти и как можно вытряхнуть ее душу из тела моей сестры. К слову, Баконский с Клаус спелись. Уже во время урока Щитознания они договорились пойти в зоомагазин после школы, а по лицу моей рыжей соседки по парте, то и дело начала пробегать глупая улыбка. План сработал.

Как только прозвенел звонок с последнего урока, я вышел из школы и отправился в центральную библиотеку. Место не новое, но других способов узнать о прошлом этой Ангельской мне в голову не пришло.

Очень скоро я оказался на трамвайной остановке. Прошло не меньше получаса, прежде чем понял, что сегодня трамваи не ходят. И интернета нет, чтобы посмотреть с какого и по какое время. Однако, в ту сторону ни один вагон тоже не проехал, а значит все перекрыто. Нередкая история для девяностых и открытых остановок, где даже объявление повесить некуда. Ладно. Пойду пешком.

Путь до библиотеки был не близкий. Но я сразу вспомнил, как легко мог преодолевать дальние расстояния в этом возрасте, только чтобы не тратить последние деньги на проезд, а сэкономить их на фруктовый лед летом или жвачку зимой. Делать нечего. Значит пешком.

Прогулка пошла на пользу. Пока я срезал расстояние через лог с крутым спуском и подъемом, помогал какой-то бабуле набрать воды из родника, давал немного наличных бомжам, которых не видел в своем мире уже, кажется, целую вечность, я дошел до центрального рынка. Заходишь на него с одной стороны, выходишь с другой, переходишь через дорогу и оказываешься перед статуей Ленина, за которой и открываются двери в национальную библиотеку. Последний рывок. Пока буду внутри, хоть ноги отогрею. Ботинки на мне, явно не для русской зимы.

— Постой, дорогой! — кто-то хватает меня за руку, как только я оказываюсь на окраине торговых рядов. Оборачиваюсь. Невольно хмурюсь.

Это цыганка. Черт. Не люблю я эти встречи. А деньги им из принципа не даю. Мало что ли простых людей пострадало от их гипноза? Одним рывком вырываюсь и иду вперед.

— Дай погадаю тебе, малец! — кричит мне в след. — Тяжелая судьба у тебя!

Ухмыляюсь, ныряю между палаток.

— Сестру не найдешь, покуда не будешь по сторонам смотреть!

Останавливаюсь. Ухмылка спадает с моего лица. Оборачиваюсь. Цыганка подскакивает и хватает мою руку. Гладит пальцами по ладони, но смотрит в глаза. Не отводит взгляда. Смотрю в ответ.

Женщина за сорок. Хотя…что там поймешь под красным платком и в юбке, которая скрывает все до самой земли? Черные, как космическая дыра глаза, редкие усики над верхней губой. Но пальцы нежные. Гладит подушечками ладонь и улыбается, показывая свои золотые зубы.

— Что там про сестру? — спрашиваю я.

Цыганка улыбается еще шире.

— Были бы серьги, а уши найдутся… — лезет в нагрудный карман моего пиджака.

Хватаю ее за кисть и убираю.

— Я сам, — достаю из носка сто рублей и протягиваю.

Забирает и пихает себе в бюстгальтер.

— Хороший ты парень. Не первую жизнь живешь. Родным помочь хочешь. Добрый. А у вас сигаретки не найдется? — останавливает прохожего и забирает у него всю пачку «Явы».

Тот слегка недоумевает, но уходит, под ее нескончаемые благодарности и пророчества.

Женщина с вьющимися черными кобыльими волосами, прикуривает сигарету и выдыхает дым прямо мне в лицо.

— Я денег вам дал. Вы обещали на вопросы ответить, — напоминаю я и оглядываюсь. Начинаю сомневаться в том, что правильно поступил, когда остановился. Ей же только деньги нужны. Мало ли что она там наплетет.

— Жадному золото сниться, а голодному — хлеб…

— Ясно. Обычный развод. Бывайте! — начинаю уходить.

— Стой! — останавливает меня. — Все скажу. И кем был и кем станешь. Купи хлеба детям и вся правда твоя. Клянусь тебе, сынок.

— Сначала расскажете, потом куплю, — достаю еще одну сотню. — Ну?

— Дай мне свою ладонь, мальчишка, — снова касается руки и на этот раз ее взгляд устремляется прямо на ладонь. — Расскажу тебе все…

Хмурится. Изучает.

— Сестра твоя в большой беде. Не своей жизнью живет. Уезжать будет. Так, что ты ее не догонишь…

— Как не догоню?

— Если отпустишь — не вернешь. Выручать ее надо.

Тоже мне открытие. То, что цыганка какие-то вещи видит — сомнений нет. Да толку от этого не много.

— Где мне искать ее, скажете? — спрашиваю.

— Дорогой той, которой шел иди и найдешь.

Черт. Ну развод же, ну. На кой я тогда вообще тут стою, если той же дорогой идти нужно? Ну раз уж остановился, может чего дельного про мать скажет. В этом мире магия все-таки есть. Может и цыгане не только деньги считать умеют.

— А мать?

— Ты мне на сестру денег дал. Про мать разговора не было.

Протягиваю еще сотню.

— Смотрите матушку.

Цыганка ухмыляется и сверкает золотыми зубами. Смотрит на ладонь.

— Мать тебя рано оставила. Уйти хочет, да ты ее не отпускаешь.

— Без намеков, — сжимаю зубы. — Как ее найти?

— Если сама не вернётся, ты ей не поможешь.

Что и следовало ожидать.

— Давайте так. Скажете, где искать сестру, дам еще столько же, — достаю пятьсот рублей одной бумажкой, протягиваю и сую женщине в карман платья.

Глаза цыганки расширяются.

— Флорика меня зовут, — взбудоражено произносит она и внимательно смотрит на ладонь. Ведет по ней пальцем.

— Костя, — без энтузиазма в голосе представляюсь я.

Замолкаем. Слышу, как издалека, из ларька с аудиокассетами доносится песня «Красок». Машина скользит по гололеду. Собака из сектора деревянных домов за забором на кого-то лает. Вдруг Флорика вздыхает.

— Что там? — поднимаю на нее глаза.

— Бери свои деньги, — бросает мне купюры и начинает уходить.

Я не двигаюсь. Смотрю ей вслед. Вдруг она останавливается. Медлит. Оборачивается и подлетает ко мне вплотную. Так, что я чувствую ее дыхание.

— Горе