– Ты смотри, что удумала, бесстыжая! Как мы оправдаемся теперь?– женский голос ввинчивался в виски, молоточком долбил в темечко.

«Господи, да заткните её кто-нибудь!» –мысленно взмолилась Софья.

– Не шуми, лекарь сказал, что Сонии нужен покой, – возмущения неизвестной женщины перебил мужской голос. – Считай, с Изнанки вернулась…

– Да уж лучше бы она там осталась! Или  руки на себя наложила до брачной ночи, а не после, когда его светлость уже всё узнал! Какой стыд!!!

– Замолчи! – снова мужской голос. –Не гневи Всевидящего, а то накличешь ещё большую беду!

– Куда больше-то? Невеста мало того, что оказалась не невинна, так ещё и пыталась с жизнью расстаться. Да семье от этого позора до конца жизни не отмыться! Если ты забыл, то у нас дочь подрастает. А если его светлость решит разорвать брак? Если он вернёт нам Сону? Всевидящий, да от нас все отвернутся!

– Хотел бы вернуть, сделал бы это сразу после брачной ночи, – возразил мужской голос. – Сама посмотри – племянница до сих пор в доме мужа, её лечат, окружили заботой. И никто, обрати внимание – никто, кроме лекаря, его светлости и нас с тобой не знает, что случилось!  Все думают, что новобрачная случайно выпала из окна – утром встала, подошла близко, голова закружилась... Несчастный случай, с кем не бывает?

– Но простыня… Брачную простыню не вывешивали над башней! Выгонит он её! Как на ноги встанет – выгонит… Опозорит на всю Галисию!

– Брак освящён в Храме, консуммирован, просто так его не аннулируешь.

– Он не хотел на ней жениться! Сам говорил, что  его светлость мечтал повести под венец другую, а тут такой удобный случай, чтобы избавиться от навязанной супруги! Сона, глупая,  что же ты наделала!

– Не хотел – хотел, какая разница? Женился же? Магический договор не позволил ему отказаться от невесты. Поэтому  сейчас  его светлости ничего не остаётся, как сохранить в тайне произошедшее, спасая  честь жены. И свою.  А что до простыни – я тебя умоляю, Тринни,  невеста на утро после брачной ночи едва не погибла,  до демонстраций ли милорду сейчас? Позже вывесят.

– Но мы знаем, слуги знают…

– Слуги дали клятву и будут молчать. А мы, ближайшая и единственная родня Сонии, и без клятвы даже под пытками не проговоримся, потому что, как ты правильно заметила, у нас растёт дочь, – мужчина помолчал и добавил: – Разговор с его светлостью вышел неприятный, но что поделать, перетерпели.  На его месте любой бы был вне себя от возмущения! Поступок Соны целиком и полностью  твоя вина! Чем ты занималась,  что умудрилась не уследить за племянницей? Узнать бы, кто её совратил, прибил бы мерзавца!

– Да она повода не давала, чтобы усомниться! – возразила женщина. – Тем более мы с ней не особенно поладили…

Слушать странную пьесу  из жизни всяких милордов и леди Софье быстро надоело. К тому же голова уже болела чуть меньше, поэтому она попыталась одновременно приподняться на постели и открыть глаза.

Первое не  получилось совсем, а от второго комната закружилась, словно девушка сидела на карусели, и Софья поспешила смежить веки.

– Она очнулась!  Надо же, какая живучая! – произнесла женщина, и Соня почувствовала, как её задели за руку. – Леди Сония! Не придуривайтесь, я видела, что вы пришли в себя!

Со второй попытки получилось лучше – если не шевелиться и глаза открывать медленно, то потолок уже не пытается поменяться местами с полом.

Осторожно проморгавшись, Соня обнаружила, что лежит в незнакомой комнате, а над ней склоняются странно одетые  мужчина и женщина.

Галлюцинации?

Её визави выглядели так, словно сбежали с тематического маскарада, посвящённого веку этак восемнадцатому. Или шестнадцатому?

Она не сильна в истории нарядов, поэтому не могла сходу определить, какую эпоху изображают ряженые.

– Сона, дочка, – растроганно произнёс мужчина и ещё раз погладил её руку. – Как же ты всех напугала! Лекарь  говорит, что едва успел. Ещё полчаса, и тебя было бы уже не спасти! Скажи, зачем ты  выбросилась из окна? Неужели милорд был с тобой груб?

– Милорд? –к галлюцинациям добавился бред?

Софья скосила глаза, пытаясь рассмотреть убранство комнаты.

Лампочки под потолком нет, но это ничего не значит. Может быть, здесь ночник? Проводов, правда, не видно. Как и розеток.

Кровать с балдахином.  Ряженые.

Я умерла, что ли?

Девушка по очереди подвигала пальцами сначала одной руки, потом второй – руки работали. Следом она проделала то же самое с ногами и сморщилась, когда правая конечность  на попытку движения ответила острой болью.

– Лежи смирно! – рыкнула «тётушка». – Сама себя наказала, теперь  на всю жизнь останешься  хромоножкой!  Сона, ответь, кто он?

– Он – кто? – с трудом выдавила из горла, и сама поразилась, как странно звучит её голос.

Ах, да, она же его сорвала, когда падала в ущель…

Сочи! Банджи-джампинг! Виталик её сбросил с моста….

Произошедшее вереницей картин промелькнуло  перед глазами, и девушка тихо застонала – она не разбилась! Вернее, разбилась, но неведомый лекарь её прооперировал! Руки работают, ноги тоже, а что одна болит, так это ерунда. После падения с такой высоты на голые камни не выживают, так что ей ещё повезло. Хромоножка – жалко, конечно, но главное, она жива!

– А где… Виталий? – пересохшее горло неприятно саднило, хотелось пить. И Соня машинально облизала губы, собираясь попросить воды.

– Виталий? Кто это? Твой любовник, Сона? – от неожиданности она оцепенела, пытаясь понять, кто это говорит – голос незнакомый.

– Милорд, – «дядюшка» с «тётушкой» проворно вскочили и склонились в поклоне.

– Пришла в себя, как вижу? – продолжал настаивать голос, раздались шаги и говоривший переместился так, что она могла его видеть. –Так где живёт этот проходимец? Кто его отец?

Надо же, прямо  типичный аристократ века пятнадцатого-семнадцатого:  камзол, длинные волосы, шейный платок… К сожалению, её познания в средневековой моде не позволяют  определить точнее.  Мужчина смотрел на неё, играя желваками. И взгляд такой… прямо б-р-р! До печёнок пробирает.

Кажется, этот аристократ не испытывает к ней добрых чувств…

– Вы кто? – прошелестела Софья.

– Память отшибло? – едко произнёс мужчина. – Я твой муж.

«Ещё один ряженый… Муж объелся груш…Всё правильно, я летела вниз головой, поэтому она пострадала сильнее всего, вот и мерещится… всякое», –мелькнуло в её голове перед тем, как сознание решило взять тайм-аут.