— Побереги зелененькие, Клиф! Они пригодятся тебе в Штатах. Бьюсь об заклад, что нас посылают домой нести гарнизонную службу!

Грант слушал и улыбался. Держась за жесткую петлю над головой, он закрывал глаза и воображал, что мчится в тряской нью-йоркской подземке. Правда, проклятый М-113 трясет даже больше. Ну и поколесил же он по Вьетнаму на этом транспортере! Сколько шишек набил себе в его неудобном граненом чреве! Сколько риса помял его гусеницами!

Да, все они надеялись, что вернутся в Форт-Брагг, а там, рядом, Фейетвилль со всеми его злачными местами! Что теперь скажут ребята, узнав от своего капитана, который никогда прежде не лез на рожон, что им предстоит лететь в тыл Северного Вьетнама, чтобы стать там — какая честь! — первыми американскими «партизанами».

— Сегодня же, капитан, — перешел на официальный тон приказа полковник Фолькстаад, — вы отправитесь в Ня-Чанг. Вся подготовка будет проведена в обстановке строжайшей секретности. Тайна — залог успеха операции. В Ня-Чанге я буду частым гостем. Прежде всего познакомлю вас с подробным планом подготовки, утвержденным самим шефом ЦРУ — мистером Ричардом Хелмсом. — Полковник встал. — Прощайте, капитан! Уверен, вы приумножите славу «зеленых беретов». Успешное выполнение этого важнейшего и, не скрою, отнюдь не легкого задания сулит вам и вашим людям самые высокие почести, длительный отпуск после возвращения с победой и щедрое денежное вознаграждение. Кстати, ваша кандидатура возникла одной из первых. От души поздравляю вас!

Из кабинета полковника Фолькстаада капитан Грант вышел в том оглушенном состоянии, которое в боксе именуется состоянием грогги.

Тропическое солнце жарило так нещадно, что все тело мгновенно покрылось липкой пленкой пота.

Выйдя за охраняемые железобетонными дотами ворота штаба, капитан зашагал по раскаленному цементному тротуару к своему джипу. За рулем сидел, развалясь, истекая потом, долговязый рыжий детина со шпалами первого лейтенанта. Это был Клиф Даллас Шерман. Экс-оу, или, иначе говоря, начальник штаба команды А-345, которую вот уже полгода возглавлял капитан Джон Улисс Грант-младший.

— Хелло, Джонни! — разморенным голосом, не вынимая раскисшей сигареты изо рта, окликнул Клиф командира. — Долго же ты там проторчал у «большой бронзы»![2] Наверно, ждал, пока все эти штабные крысы напишут письма домой? Ну что, когда летим в Штаты?

Капитан Грант тяжело плюхнулся на переднее сиденье джипа, горячее, точно сковорода, надел темно-зеленые очки, чтобы притушить несносный блеск сайгонского солнца.

— Неужели ты не мог запарковать этот драндулет в тени? — проворчал он, закуривая ментоловую сигарету из предложенной Клифом пачки.

— Да тут тесней, чем у стадиона «Янки» во время кубковой игры! — оправдывался Клиф. — Тесней, чем на Арлингтонском кладбище. Не видишь, вся стоянка забита, как банка сардинами.

От Клифа пахнуло перегаром виски. Ну, конечно, он не торчал тут на солнцепеке, пока полковник Фолькстаад расписывал с жаром агента туристского бюро прелести путешествия в Северный Вьетнам. Он явно отсиделся за стойкой какого-нибудь прохладного бара, попивая бурбон со льдом. Клиф Даллас Шерман — стреляный воробей, на молодецкой груди красуются ленточки «Бронзовой звезды» и «Серебряной звезды» за выполнение заданий «фирмы», то есть ЦРУ, в Лаосе и Конго.

— Не томи ты меня, Джонни! — взмолился Клиф. — У тебя такое лицо, словно ты узрел Виктора-Чарли![3] Когда махнем в Штаты? Надо провернуть массу дел: закупить сувениры, дать телеграмму моей Билли-Сю, сделать уколы в вендиспансере. Я тут, кстати, почитал старый номер «Нью-Йорк пост» — представляешь, Пентагон сообщил конгрессу, что у нас тут, во Вьетнаме, каждый четвертый джи-ай болен дурной болезнью! Болтуны проклятые! Какого дьявола раскрыли военную тайну?!

А ему, Джону Гранту, после прощального письма Шарлин некому слать телеграмму…

Капитан глубоко затянулся обманчиво прохладным дымом ментоловой сигареты, прочистил горло.

— Мы не летим домой, Клиф, — сказал он, глядя в пыльное ветровое стекло джипа. — Мы летим в пекло. В гости к дядюшке Хо. С разведывательно-диверсионным заданием. Ясно? Так что не бойся: уколы делать необязательно.

Клиф тихо свистнул сквозь зубы.

— Будь оно все богом проклято! — выругался Клиф. Он в сердцах швырнул окурок на мостовую. — Боюсь, что билеты продаются только в одну сторону — туда, но не обратно. Нам с тобой такой билет нужен, как быку бюст!

Помолчав, Клиф положил загорелые руки на баранку и спросил:

— Куда? В «Павлин» или «Каприз»? Надо промочить глотку, что бы там ни говорил о пьянстве наш прославленный генерал Уэсти.

— «Каприз», — проговорил Грант, ему вдруг тоже захотелось выпить. Все равно что — виски, джина, водки…

Они на опасной скорости подкатили к бару. Окна «Каприза» были забраны новенькой стальной сеткой.

— И тут боятся гранат Вьетконга! — пробормотал Клиф, тормозя так резко, что запахло горелой резиной. — Фу ты! Скорее в холодок!

Над входом в бар в свете полуденного солнца бледно помаргивали трубки неоновой и аргоновой рекламы. В баре было прохладно и полутемно. Негромко играл джук-бокс — платный автоматический проигрыватель.

Клиф заказал, шлепком ладони припечатав пятидолларовый сертификат к столу, бурбон со льдом, его командир — пару бутылок французского пива.

— Годдэм ит ту хэлл! — снова выругался Клиф, осушив стакан столь поспешно, что лед совсем не успел растаять. — Эй, бармен, еще один двойной бурбон!

К ним подошла похожая на фарфоровую куколку малютка с блестящими, будто лакированными черными волосами, дремучей челкой до бровей и миндалевидными глазами.

— Дуй отсюда, бэби! — бросил ей Клиф, хлопнув девушку пониже спины. — Считай, что я тебя заангажировал на ночь. А сейчас у нас деловой разговор. Бизнес, компренэ ву?

Проводив девушку, которая удалялась, вызывающе покачивая бедрами, опытным, оценивающим взглядом, Клиф повернулся к командиру.

— Видал «секс-котеночка»? Ничего. Ну, трахнем еще по одной, и давай выкладывай, что там «фирма» затеяла.

Малютка с агатовыми глазами подошла к джук-боксу и, достав из кармана мини-юбки несколько монет, опустила их в автомат. Нажав на клавиши, заказала сразу несколько пластинок с американскими военными песнями.

Клиф пустился в подробный рассказ о своих последних амурных похождениях в злачных местах Сайгона и Ня-Чанга. Командир постукивал пальцами по блестящему пластику стола и, не слушая достаточно хорошо известные ему излияния начальника штаба, посматривал на забранное стальной сеткой окно. Ему вспомнился огромной силы взрыв мины, разнесший в труху пятый этаж фешенебельной сайгонской гостиницы «Каравелла».

«Каприз» — только для американцев. Лучшие рестораны города, его отели, кинотеатры, стадионы — тоже. Похуже — для негров. И почти ничего — для тех, кто построил этот город. Сайгонцы обижаются, ругают «бон Ми», то есть американцев, расистами, а вьетконговцы не обижаются: знают, где устанавливать мины, куда швырять гранаты без риска попасть в своих. Раз на стадионе Вьетконг, говорят, тайно предупредил всех вьетнамцев, чтобы те покинули трибуны, и только потом раздался