Шрифт:
Закладка:
— Нет, нет.
И как появилась из темноты, так и растворилась во мраке ночи.
Делать было нечего, пришлось возвращаться восвояси. Самый неожиданный сюрприз ждал меня впереди. В палатках было ни души, один повар Юстас хлопотал около своих котлов в свете переноски от автомобиля. Мне было стыдно перед ним. Так, чтобы он не заметил, я пробрался в свою палатку, разделся и лёг. Долго переваливался с боку на бок, никак не мог уснуть, мучило всё это. Ночью не слышал, кто и когда явился. К утру все были в сборе. В 6:00 подъём, физзарядка, завтрак. Лейтенант после завтрака дал команду строиться. Подполковник с капитаном куда-то ушли, лейтенант стал читать мораль:
— Вы сюда приехали не гулять, а работать. И чтобы этого больше не было. Хотя служба ваша подходит к концу, но вы пока солдаты, и будьте любезны вести себя как положено по уставу! На работу строем, с работы строем! Вечерняя поверка и отбой! Отсутствие будет считаться самоволкой, с вытекающими отсюда последствиями.
И вздрогнула земля, словно гром среди ясного неба, грянуло над селом, в двадцать голосов:
— Стоим на страже,
всегда, всегда,
и если скажет
страна труда!
Страна привела нас на край большого пшеничного поля, окаймленного лесополосой. Эту пшеницу нам предстояло косить ручными косами, так как техника оказалась бессильна из-за травы полевицы, которая перепутала стебли пшеницы. Орудия труда пока не привезли. Мы расположились в тени деревьев лесополосы. Вскоре свежий ветер донес до нас хор девичьих голосов, звеневших над степью. Песня приближалась к нам и вскоре можно было различить слова:
— А я полюбила,
а я полюбила,
чернявого Иванко…
И вот машина с полным кузовом девушек, с бочкой воды на прицепе свернула с дороги и подъехала к нам. Девушки с шутками стали спрыгивать на землю. Из кабины вышел парень-шофёр и мужичок средних лет, как оказалось потом, это был косных дел мастер, дядя Ион. Отцепили бочку, откатили в тень. Выгрузили косы и бруски. Машина уехала, лейтенант дал команду разобрать инструменты. Встали в ряд. Девушки в свою очередь рассортировали нас. Ко мне подошла девушка в вышиванке, в брючках, в белом платочке, как у всех, закрывавшим все лицо, кроме глаз. Я был уверен, что девушка, которая заняла рабочее место со мной, была Мила. Скошенную нами пшеницу девушки должны были вязать в снопы. Я помнил её вчерашний отказ проводить. И хоть обиды у меня на неё не было, но всё равно как-то хотелось, так сказать, немножко «ущипнуть». Я сделал равнодушный вид, и вообще мол, мне всё равно, с кем я буду работать, хоть это было и не так. Начали косить. Место нам досталось замыкающими. Так проработали до первого перерыва. Садясь, я решил, хватит мучить Милу. Подошел к ней, показал взглядом на снопы, которые она навязала. Мы сели, она распустила платочек, и, Боже, я увидел лицо незнакомой девушки. Я растерялся, мне сделалось стыдно, за моё невнимание. А она, действительно, была похожа на Милу, тот же рост, возраст, и вообще у них было что-то общее. Чтобы сгладить неловкость я произнёс:
— Как же зовут тебя, красавица?
— Оксана — потупив очи молвила она тихо, со всей серьезностью на лице
— О, Оксана — воскликнул я. — Ну раз на селе есть Оксана, то должен быть и кузнец Вакула.
— Кузнеца нема, потому что на селе нема кузни.
Я рассчитывал вызвать хоть какую-то улыбку, но её лицо было серьёзным. Придётся мне выполнять роль кузнеца — возникла у меня озорная мысль. Надеюсь, не потребует она у меня черевички, как у царицы. Войдёт в моё положение, так как кроме кирзовых сапог, я достать ничего не могу. Да и то, если старшина расщедрится. Объявили перерыв на обед. За девушками пришла машина, и они уехали. Нам же, повар Юскас привёз обед в поле, в термосах. Дядя Ион остался с нами. Взяли на довольствие и его.
Здесь, в поле, стало ясно, какая на сегодняшний день стоит перед нами главная боевая задача — эта уборка урожая. Для этого необходима высокая производительность труда, чтобы её достичь нужна заинтересованность. Поэтому и отпустили вожжи наши отцы-командиры. В обеденный перерыв лейтенант, собрав всех в кружок, объявил:
— Вот что, друзья, приказ я свой отменяю, но чтобы никаких ЧП.
И превратились мы в простых сельских парней села Веселиново. Отменили всё, остался лишь подъём в шесть утра, завтракали вместе, обедали вместе, ужинали, кто как нагуляется. Борщ в котле всегда горячий, овощей и фруктов — полные корзины.
С обеда вернулись девушки. Оксана подошла ко мне, в руках узелок. Развернула, я увидел сливы, груши, виноград. Другие девушки сделали тоже самое. Теперь мы чувствовали себя как старые знакомые. Начали косить. Подошёл подполковник.
— Дай-ка, солдат, вспомнить молодость.
И он, вместо меня, встал в ряд. Я чтобы не стоять столбом, стал помогать Оксане вязать снопы. Сейчас, как мне казалось, был удобный момент, чтобы поговорить о встрече вечером. На мой вопрос она низко склонила голову, сделалось грустным её лицо. Она молчала. Глянет на меня, и опять молчит. «Не знаю, что во мне такого что от меня шарахаются девушки» — подумал я. Вчера Мила отвергла, сегодня вот Оксана. Не знаю, что сказать, чтобы не обидеть. Глаза её налились слезами. Я с ужасом подумал: «подойдёт подполковник, чтобы вернуть косу, увидит Оксану в таком состоянии, что подумает?»
Смотрю на его спину, где мокрое пятно на гимнастёрке расплывается всё шире и шире. А он не останавливается, увлёкся подполковник, забылся подполковник. Делаю знаки Оксане, чтобы спрятала личико, а она никак не поймёт, что я от неё хочу. Наконец-то дошло, прикрылась платочком, потом тихо заговорила:
— Прости меня, Вася, мне не надо было к тебе подходить. Была бы рядом с тобой другая девушка, и было бы у вас всё хорошо. Но я не могла, увидела тебя и про всё забыла. Был только страх, что другая опередит меня. Знала, что ты попросишь встречи. А я не могу. Ведь у меня двое инвалидов на руках — младшая сестра и
