Шрифт:
Закладка:
— Ты что творишь?! — прошипел обалдевший герцог, видя, как маленькие загорелые ручки изо всех сил вцепились в его штаны, и неумолимо стягивают их вниз.
Деревянный башмак слетел с пыльной ноги, угодив прямо на крышу амбара. Второй башмак еще держался. А на разъяренного такой наглостью герцога снизу вверх смотрели умоляющие глаза.
— Так, мне это надоело! — рявкнул Бертран и резко поднялся в воздух.
Горный ветер полоскал длинные рыжие волосы, трепал старую льняную рубашку и холщовую юбку. Одна рука рыжей красавицы крепко держала его за ремень, вторая вцепилась в сползающую штанину.
Под ними уже виднелись острые шпили огромного замка, стоящего на самой вершине неприступной скалы. Черные стены, выдержавшие тысячи осад, золотил ослепительный закат.
Холодный горный ветер трепал их волосы, когда герцог с усмешкой набирал головокружительную высоту.
Бертран положил руку поверх чужой руки, чтобы резким движением разжать тонкие загорелые пальцы. Герцог собирался бесцеремонно сбросить наглую девицу вниз, где уже зияли ненасытными раскрытыми пастями горные пропасти и ущелья.
Как вдруг он почувствовал, что ее пальцы сами слабеют и разжимаются, а на зловредного герцога смотрят расширившиеся от ужаса глаза.
Глава вторая
Не отдавая себе отчета, он схватил ее за кисть руки, удерживая от стремительного падения вниз.
«Зачем я это сделал?», — поймал себя на мысли Бертран, все еще сжимая чужую руку. — «Нужно было просто дать ей упасть!». Но жалобный взгляд будил в сердце герцога несвойственное ему милосердие.
«Ладно, так и быть! Отнесу ее подальше и пусть ковыляет в свою деревню!», — решил он, свирепо глядя на перепуганную красавицу.
Держа ее за руку и перехватывая вторую, герцог нес ее туда, где петляла извилистая горная дорога, спускаясь все ниже и ниже к равнинам. Пять Мешков шевелила ногами так, словно пытается бежать по воздуху.
— Гляди! Мартин едет! — послышался радостный голос, уносимый ветром.
По извилистой дороге ползла пустая телега. Та самая, которая только что спешно покинула замок герцога.
— Ииии! — взвизгнула девица, видя, как последний деревянный ботинок, слетел вниз, устремляясь аккурат на укутанного Мартина, подгоняющего лошадей.
Внизу послышался сдавленный крик, а Мартин обмяк.
— Ничего! — крикнула девица, глядя на свои грязные босые ноги. — Лошади дорогу домой знают!
— Надеюсь, что ты тоже ее знаешь, — донесся зловещий голос герцога, который уже заприметил место для посадки.
Он постепенно снижался, завидев развилку горных дорог. Босые грязные ноги соприкоснулись с землей, а Бертран разжал хватку рук.
— Камушек! Камушек! Ай! — скакала на одной босой ноге растрепанная девица. Она плюхнулась на траву пытаясь вытащить острый камушек из ступни.
— Деревня — там, — хмуро произнес герцог, указав рукой на дремучий лес, сквозь который проходила широкая дорога. — Думаю, дорогу найдешь!
Он взмахнул крыльями, взмывая вверх и растворяясь в закатном небе.
— Эй! — кричали герцогу вслед, но он уже был далеко. Лишь краем глаза он заметил крошечную фигурку, которая бежала по дороге за ним и спотыкалась на ходу.
Мощный взмах крыльев, заставил герцога обогнуть острую скалу, которую называли Клыком. Бертран взмыл вверх и осторожно встал на самом пике, где хватало места только для того, чтобы поставить обе ноги.
Ни одна смертная душа не поднималась так высоко в горы. И уж тем более, не стояла на самой вершине!
Горный ветер обдувал его длинные золотистые волосы, трепал дорогую одежду, наполнял крылья.
Герцог осматривал свои владения, которые простирались аж до самого горизонта. Все эти леса, поля, деревни, — все принадлежало ему. «Неприлично иметь государство в государстве!», — намекал король. Но герцог, как и его предки, давно плевали на правила приличия с высоты золотых гор.
Бертран раскинул руки, словно собираясь упасть вниз, в пропасть, но тут же расправил крылья, ловя поток попутного ветра, уносившего его обратно в замок.
Замок, венчавший скалы, словно черная корона, приближался, и вот дорогие сапоги мягко ступили на балкон самой высокой его башни.
— О, вы вернулись! — послышался запыхавшийся голос старого слуги с кучей бумаг и потухшей свечой в руках. — Милорд, у меня хоть и очень натренированные ноги, но они уже не так молоды, как раньше!
— Отстань, Гиос, — небрежно отмахнулся герцог, выставляя руку вперед, чтобы открыть двери на ходу.
— Мы все посчитали! В этом году урожай намного лучше, чем в том! — рапортовал Гиос, перебирая бумажки.
Бертран поморщился и плюхнулся в кресло, закинув ноги в сапогах на стол.
— Ой, вы, кажется, поседели! — ужаснулся старый Гиос, не веря своим глазам.
— Это мука! — буркнул герцог, пока с него стаскивали сапоги.
— Да, стареть — это мука, — согласился Гиос. — Я помню себя в молодости! А потом зажмурился и все… Уже старость… Это вы — ирлинг, и старость вам не страшна. А вот нам, людям, тяжко … Кости ломит, каждый сквозняк — личный враг. Заходишь в комнату и чувствуешь себя королевским прокурором. Хочешь тут же закрыть все сквозняки и посадить старую задницу в кресло.
— Это — мукА! — повторил герцог, стряхивая с волос остатки муки.
— А что с той барышней? Ну, которая, Пять Мешков? — робко спросил осторожный Гиос. — Вы ее сбросили в пропасть?
— Нет, я оправил ее домой. Посадил на развилке дорог. Как–нибудь доберется, — небрежно махнул рукой герцог в сторону открытого окна — Тем более, что погода отличная.
Словно в подтверждение его слов за окном что–то раскатисто прогремело, отражаясь многократным эхом в горах.
— Вы сегодня милосердны, как никогда, — вздохнул Гиос, тоже прислушиваясь к грому.
Бертран дождался, когда Гиос приготовит ванну, а потом упал на роскошную кровать под багровым балдахином, слыша, как на улице начинает барабанить дождь.
— Скреб- скреб, — почувствовал герцог что–то странное внутри, отрывая щеку от подушки. — К вам можно?
— Ты кто? — сонно спросил он, глядя на угли камина и непогоду, бушующую за окном.
— Ваша совесть, милорд, — послышался писклявый голосок. — Прошу аудиенции…
— Пошла вон, — отмахнулся Бертран, с наслаждением зарываясь в подушку.
— А когда приходить? — снова послышался писклявый голосок под аккомпанемент разбушевавшейся
