перевернуть весь мир. Мы сделаем это! — выпалив эти вдохновенные слова, я уверенно вскочил. Вернее сказать, я планировал вскочить, а на деле получилось то, что получилось. Я перевернулся на пузо, встал на колени. А дальше и подъём не за горами.

— Однако! — заметил я, стоя перед вонзившимся в землю таким знакомым ранее оружием. Тело стонало. Как же не хотелось нагибаться за ним! Но я шикнул сам на себя, скомандовал и потянулся к огромной рукояти: — Глаза боятся, а руки действуют.

И кое-как мне удалось поднять топор до уровня своего пояса, благоговейно взирая на блестящее лезвие.

— Твой бескомпромиссный вид и мои знания великих воинов! Вместе мы поднимемся до вершин! — произнёс я пламенную речь и вознамерился во что бы ни стало провести круговой удар. Только вот крутануться вышло только вполоборота: по пути я сбился с курса, споткнулся и полетел головой в песок. Прямо как в анекдотах про страуса. Вытащив лицо из песка, отплёвываясь и откашливаясь, я сел. Топор лежал рядом, лезвие указывало на меня, будто говоря:

— Ну-ну, Лёха! Ну-ну!

Я хмыкнул.

— Ты это, не забывай, с кем говоришь!

Топор молчал.

— То-то же!

Я был так увлечен раздумьями и общением с топором, что не сразу заметил приблизившуюся тень с человеческим силуэтом, а когда заметил, резко вскинул глаза. Резко вскинуться самому просто не нашлось сил.

Надо мной стоял среднего роста загорелый старичок в сером балахоне. Голову нежданного гостя украшала редкая седина, а лицо – курчавая козлиная бородка.

— А ты на стиле, старик, — отметил я, приподнимаясь и протягивая ему руку. — Лёха!

Тот улыбнулся, крепко пожал мне руку и заговорил бархатистым голосом.

— У тебя тоже, смотрю, свой стиль в обращении с топорами, — серые глаза старца смеялись.

— Ты всё видел, — безучастно пробормотал я. Чтобы испытывать чувство стыда, у меня просто не было сил. Я стал одеваться: негоже при посторонних находиться в одной набедренной повязке.

— С момента твоего пробуждения я наблюдаю за тобой.

Я криво улыбнулся и произнёс, желая сменить тему разговора.

— А ты кто, старик, и где я?

Старик молча подошёл к моим пожиткам, сунул их в мешок, невесть откуда взявшийся, потом закинул мешок на плечо и, сказав лаконично, — Пойдём, — уверенно зашагал в сторону леса.

Некоторое время я смотрел вслед удаляющемуся незнакомцу с моими вещами. Делать нечего. Придётся идти за ним. Покряхтывая, я поднялся и осторожно двинулся на не слушающихся ногах за странным типом. Постепенно, ноги пришли в порядок, и я нагнал старца.

— На самом деле, я не так хотел начать разговор, — начал я, всматриваясь в лес, который обступил со всех сторон их тропинку, — просто на меня столько всего навалилось в один момент, и остались одни вопросы. Где я, как я сюда попал, что с моими друзьями…

Старик поднял руку, прерывая меня.

— Знаю, — просто сказал он, и всё.

Я пожал плечами. Что ж, пойдём молча, раз так.

Так мы шли и шли по тропинке сквозь лес. Что за деревья нас окружали, я не знал. Дуб, береза, хвойники, да кому это надо: не о том сейчас думается.

Зато как дышится.

Я глубоко вдохнул воздух в лёгкие. Благодать. Даже как будто легче стало.

Топали мы молча минут пятнадцать, пока не вышли на опушку с двухэтажным домиком в её середине. Метровый частокол служил для разграничения территории – и только: особой защиты от такого ждать не приходится. Рядом с домом я приметил конюшенный двор, где четыре лошади разной масти мерно жевали траву, изредка фыркая на надоедливых мух и хлеща их хвостами.

Пара дворовых собак встретили меня «весело» – рыча и гавкая, что есть мочи. Но, когда старец поднял на них кулак, псы сразу же мирно завиляли хвостами и стали принюхиваться к моим ступням. Через мгновение собаки отбежали от меня, как от заразы.

Старик внимательно посмотрел на меня, потом на мои стопы. Я лишь пожал плечами.

Наконец, мы вошли в дом.

Попали мы в квадратную гостиную, в центре которой стоял диван с небольшим столиком перед ним. На диване лежал лук с колчаном стрел: на случай непрошенных гостей, видимо. Справа виднелась кухня с прилегающими к ней «удобствами». Слева – лестница, ведущая наверх.

Одну деталь на диване я не сразу приметил: за изгибом лука лежал сжавшийся меховой комочек.

— Пуся! — радостно вскрикнул я и взглянул на старца. Тот кивнул с улыбкой и положил сумку с моими пожитками на стол. В один прыжок я оказался у дивана и сел рядом с белочкой. Но та, к моему удивлению, отреагировала на меня не так бодро, как я ожидал. Она устало подняла головку, угукнула и неторопливо залезла мне на колени, а после сразу, удобно расположившись и укрывшись хвостиком, засопела.

— Что с тобой?! — в шоке от происходящего, я встревожено смотрел на неё. Странное дело.

— Постарела, бедняжка, — участливо объяснил старец, тоже усаживаясь на диван. Лук со стрелами он убрал на стол.

— Постарела? — переспросил я, поглаживая белочку. — Как постарела?!

— Ну, система ушла, все и постарели. Ты ж не знаешь, сколько ей было лет, когда ты её встретил. Повезло, что она ещё жива, а если бы ей было тридцать, представляешь?

— Точно! — хлопнул я по лбу, осознавая. — Система же ушла. Блин. Всё время забываю.

Старик кивнул понимающе, но ничего не добавил.

Я смотрел на белку и был готов расплакаться, но усилием воли держался.

— Я тебя понимаю. Крепись!

— Знаешь, что хуже всего? — я вздохнул. — Теперь она простая белка, и я не смогу с ней общаться. Она была мне другом, товарищем, понимаешь?!

— Ещё как, — старик ласково взглянул на белочку, — она и сейчас твой друг, в огонь и воду пойдёт за тебя. Только вот, — он развёл руками, — молча. Диалогов как раньше, у вас не будет.

— Я никогда в ней не сомневался, — кивнул я, — но что можно сделать, чтобы вернуть её? Может, тебе известен способ? — с надеждой спросил я.

Тот лишь пожал плечами.

— Вернуть систему. Наверное.

— Да как?! Я даже не понимаю, как она погибла. Где она находится, и вообще, система разве одушевлённый объект?

— Не знаю! Знаю то, что и все.

—