превращали его кровь в кислоту, которая сжигала его изнутри: сегодня он дал им слишком мало насилия. Ангрон наклонился ниже и разорвал руками серебряные лозы, покрывавшие лицо нуцерийца. То, что обнаружилось под ними, заставило бывшего раба зарычать от отвращения.

Гвардеец был еще совсем молод. Скорее всего, он воевал во имя Высоких Всадников не более одного лета. Ангрон же непрерывно сражался с тех самых пор, когда его заманили в ловушку, схватили и продали в рабство те самые люди, чей образ жизни защищал этот юноша.

— Я ожидал большего, — прошептал он, и, несмотря на всю гортанную грубость, его голос был мягким. — В те времена, когда я рос в подземельях, мне казалось, что вы боги, которые формируют жизни и судьбы тех, кто живет в цепях. А потом я разрушил ваши ворота, и что же скрывалось за ними? Люди. Слабые маленькие человечки с кожей не прочнее бумаги. Которые сделали это, — он ткнул пальцем в свои Гвозди, — со мной.

Ангрон провел грязным пальцем по черепу юноши, усмехнувшись, когда нуцериец вскрикнул от его прикосновения.

— Но ведь богов не существует. Ничто не удержит меня от возмездия, и ничто не спасет тебя от него. — Он наклонился так низко, что вырывающееся из его ноздрей дыхание заставило человека под ним вжаться в снег. — Освободи там побольше места! Ведь в какую бы темноту я тебя ни послал, скоро к тебе присоединятся и все твои хозяева.

Юноша закричал, и Ангрон одним резким движением свернул ему шею, оборвав крик. Затем он поднялся на ноги. Обернувшись на свист разрезающих воздух клинков, Ангрон увидел Клестер, которая приближалась к нему на своем визжащем копье. Девушка летела в его сторону, ухватившись одной рукой за двухметровый лонжерон из закаленного металла и его бронированный антигравитационный генератор. Ангрон наблюдал, как она управляла своим копьем, используя различные сочетания движений рук, свободной ноги и даже адаматиевой цепи, которая соединяла оружие с обрубком другой ноги. При виде девушки лицо предводителя гладиаторов расплылось в улыбке и стальные заглушки, заменявшие ему зубы, сверкнули в безгубой пасти. Как же мастерски Клестер владела этим копьем! Она убивала им с завораживающей жестокостью! Сестра уже позаботилась о том, чтобы их бывшие хозяева прокляли тот день, когда они навсегда приковали ее ногу к оружию.

Отключив антигравитационный блок копья и крутанув последнее так, что острие вошло в снег, Клестер спрыгнула на землю рядом с Ангроном. Она взглянула вниз, на нуцерийского гвардейца, и сплюнула кровь в его сторону. Затем девушка посмотрела на Ангрона и увидела, что тот держит в своих обмороженных руках отрубленную голову мужчины.

— Разведчик?

Ангрон кивнул:

— Придут еще, — он резким движением сорвал серебряное кружево с головы нуцерийца, бросил её на землю, тут же позабыв о ней, и намотал все еще кровоточащие нейронные имплантаты на кулак. — Нам нужно немедленно возвращаться. Они знают, что мы здесь.

***

Вернувшись в пещеру, Ангрон осмотрел остатки своего отряда. Из нескольких сотен гладиаторов, которых он освободил из ям, в живых осталось всего пятьдесят шесть. Ангрон помнил имена каждого из них, их лица и победы. Он помнил, как сражался вместе с ними и против них, свивая новые завитки веревки вместе с ними и никогда не злорадствуя, когда они окрашивали свои верёвки черным. Сам он вил свою верёвку только красным.

Мертвые братья и сестры лежали в глубине пещеры. Их оружие и одежду сняли и разделили между выжившими, чтобы те могли спастись от леденящего холода. В этом не было ни бездушного прагматизма, ни пренебрежения к павшим товарищам. Все до единого понимали: больше всего их товарищи хотели бы, чтобы живые могли продолжать убивать своих бывших хозяев.

Ангрон осмотрел свою армию, своих бойцов. Он заглянул им в глаза и увидел все еще тлеющие там решимость и готовность продолжать — несмотря на обескровившую их борьбу и гору, которая морила их голодом. Как хотел он дать им еще больше сражений! Он обеспечит их едой, которая придаст сил их телам.

Ангрон нашел свежий шрам на своей ладони и провел по нему лезвием. Он с силой вдавливал лезвие в плоть, пока не убедился, что рана достаточно глубокая. Если прорезать недостаточно глубоко, то кровь свернется раньше, чем успеет насытиться каждый из воинов.

Впервые они прибегли к его крови восемь дней назад, когда кончились последние запасы пищи. Здесь, среди горных вершин, было совсем нечего есть, и поэтому предводитель делал все возможное, чтобы сохранить жизнь своей семье. Многие не могли принять его дар, потому что кровь, что текла в жилах гиганта, не походила на их собственную и была более мощной, более наполненной жизнью. Те, кто смогли её переварить, старались не потерять ни капли и увеличить общее количество пищи, смешивая драгоценную кровь со снегом или даже со своей собственной.

Ангрон не ел с тех самых пор, когда восставшие уничтожили Хоззин. В течение долгих недель, что они провели в горах — совершая набеги, уничтожая силы нуцерийцев и неизбежно отступая к вершинам и утесам, — любая пища, которую они находили, уходила его братьям и сестрам. Все они знали, что Ангрон отличается от них — это всегда было ясно, хотя никто не мог объяснить почему.

Когда последний из воинов напился крови, они расселись вокруг предводителя, прижимаясь друг к другу в стремлении согреться. Ангрон сжал кулак, ощущая, как кровь сворачивается, а плоть вновь зарастает. Все бойцы знали, что их ждёт впереди, но в глазах не читалось ни толики страха. Они были настоящими гладиаторами: борьба и смерть — вот и всё, что они когда-либо знали. Теперь же, сражаясь с нуцерийцами, бывшие рабы убивали ради чего-то важного. Чего-то такого, за что стоит бороться и за что стоит умереть.

— Теперь это только вопрос времени, — наконец произнес Ангрон, бросая на пол пещеры серебряное кружево, снятое с мертвого гвардейца. — Вскоре они найдут труп своего мертвого разведчика…

— Хоть и безголового, — ухмыльнулся Джохура. Он взглянул на Клестер, и та громыхнула цепью своего визжащего копья с насаженной на него головой нуцерийца. Гладиаторы дружно рассмеялись, и этот радостный звук эхом отразился от стен пещеры.

Ангрон усмехнулся: он знал, что веселье согревает тело лучше, чем что-либо другое.

— Они найдут его, после чего у них уйдёт совсем немного времени на то, чтобы отыскать нас в утесах, — продолжил он, когда все стихли.

— Ты специально оставил