самой дети уже старшеклассники, и в этом Катя находила для себя маркер собственного уже не юного возраста. Ведь для окружающих как? Маленькие дети – молодая мама, большие – старая. Выходит, она старая. А Смагина, значит, молодая.

– Ты как? Чем занимаешься? – спросила Марина.

– Да вот… – Катя растерялась, не зная, что ответить. Хорошо бы небрежно бросить что-то вроде: «Читаю лекции в Политехе». Или: «Начальствую в строительной компании». На худой конец, и должность бухгалтера сошла бы. Но ничего этого нет. Она, Екатерина Быстрова, в замужестве Бобкова, – унылая домохозяйка. Как назло, сегодня оделась не лучшим образом: в старый застиранный джемпер, не отправленный на помойку лишь благодаря длине, способной выгодно прикрывать раздобревшую филейную часть; туфли сношенные, но очень удобные. И не подстригалась давно. Вот так всегда: стоит выйти в разобранном виде, как обязательно встретишь кого-нибудь из тех, с кем давно не виделись.

– Ремонтом, – уклончиво ответила Катя. – Мы новую квартиру купили около Международной. Вот, мебель присматриваю.

– А мы на Лиговке живем! – похвасталась Смагина.

Катя нервно глотнула воздух. Ее так и подмывало сказать: «А мы апартаменты сдаем на канале Грибоедова!»

Еще живя в Киришах, Катя мечтала о квартире в Петербурге, да не абы какой! Не в плотно заселенном частоколами многоэтажек жилом комплексе на границе с Ленобластью, откуда до центра три дня на собаках, отчего проживание в Петербурге будет лишь номинальным.

Первое время они с Артёмом именно в таком месте и жили. Жилье должно быть таким, чтобы окна выходили на набережную, а Невский проспект в пешей доступности.

Нежданно-негаданно все сбылось, но, когда сбылось, оказалось не тем и не таким. Дом с видом на канал Грибоедова, центр, престиж, но дом хорош лишь своим историческим с лепниной фасадом. Парадная обшарпанная с въевшимся специфическим запахом ветхости; двор мрачный, нашпигованный машинами. Второй этаж, балкон над аркой, отчего каждый шаг прохожих откликается звоном в ушах. Эта старинная трехкомнатная квартира с камином и узкими, как бойницы, окнами досталась ее мужу Артёму в наследство. Он вложил в ремонт кучу денег, и какое-то время семья Бобковых проживала на канале Грибоедова. Неутихающий шум дороги давил на нервы. Летом духота от камня и солнца, но при открытых форточках квартира мгновенно наполнялась выхлопными газами. Еще и двор-колодец, усиливающий каждый звук громким эхом. Итогом стал переезд в новостройку на Международной – практически спальный район и муравейник, зато без гула машин.

«Может, и у Смагиной на Лиговке та еще консервная банка! – Катерина тонко усмехнулась. – Это только звучит пафосно: Лиговский проспект! На том Лиговском один шум трамваев чего стоит, и старые дворы, и запах мазута от железной дороги».

Квартира на канале Грибоедова теперь называется «апартаменты» и сдается посуточно. Деньги от сдачи поступают Артёму. Его квартира – его доход, Катерина этих денег не видит, так что хвастаться нечем.

Смагина собралась было поведать еще что-нибудь из своих достижений, но Катя перехватила инициативу:

– Красивый маникюр.

– Да, тигриный глаз, – продемонстрировала Марина руку с крупным браслетом. На браслете рекламисто выделялось звено с названием итальянского бренда. – Знаешь, у кого делала? У Рынды!

– Рынды? – не поняла Быстрова.

– У Людки Рыдаловой. Она теперь ногти пилит.

– И не тяп-ляп? – усомнилась Катя. У нее сложилось предубеждение, что двоечница Рыдалова к работе будет относиться так же халатно, как и к учебе.

– Как видишь. – Смагина еще раз покрасовалась ухоженными руками. – Она, кстати, на Белы Куна живет. Рядом с твоей Международной. Хочешь, телефон скину?

– Давай, – вяло согласилась Катерина, переваривая информацию.

Выходит, Рында тоже переехала в Питер. Смагина – понятно. С ее внешностью и замашками она и за океан могла укатить, но Рыдалова?! Как Людке удалось перебраться из Киришей? Мозг как у тушканчика, внешность на большого любителя, родители – голь перекатная. А вот ведь, в Санкт-Петербурге обитает. Еще и поселилась по соседству.

– На какой номер писать? – Смагина уже достала из своей брендовой сумки айфон.

Катя продиктовала. Ее самсунг тут же завибрировал оповещением вотсап.

– Ты вот что. Вступай в чат класса. Наших там много, – предложила Марина.

– Я подумаю, – завуалированно отказалась Катерина.

– Чего тут думать? У нас весело! – с бойкостью рыночной торговки принялась убеждать Смагина.

Катин телефон снова завибрировал. Теперь уже приглашением в чат, отклонить которое значило бросить вызов коллективу. На это Быстрова не осмелилась. В подсознании крепко сидело правило: против большинства не идти. И неважно, что со школы минуло уже восемнадцать лет и что никто из одноклассников не имеет на нее ни малейшего влияния. Это был страх перед толпой – иррациональный, как любой страх. Катя нехотя ткнула на закладку «вступить».

Артём

Перед Артёмом Бобковым, первым заместителем директора «Ампиры», вопрос знакомства с женщинами никогда не стоял. Они сами на него слетались как пчелы на нектар (язва-Катька подобрала бы другой эпитет, который сути не изменил бы). По поводу своей, в общем-то, заурядной внешности Артём никогда не обольщался. Ему, привыкшему четко раскладывать по полочкам любую ситуацию, было очевидно, что дам привлекало в нем в первую очередь его материальное положение, престиж занимаемой должности, а также галантность, которой он умело пользовался, когда требовалось.

Артём для тонуса всегда крутил какой-нибудь романчик. Даже не романчик, а этакий ни к чему не обязывающий флирт. Случалось, переспит с какой-нибудь милахой, так и что с того? В таких случаях он угощал прелестниц цветами, ресторанами или одаривал незатейливым презентом на прощание. Все оставались довольными, и далее каждый без претензий следовал своей дорогой. А с Адой он промахнулся.

Началось все с банального секса по пьяни. Годовщина основания «Ампиры», выездной корпоратив, шашлыки, кальян, ночевка в коттеджах. На работе Ада давно пожирала его голодными глазами из-за своей рецепционной стойки. Замдиректора Бобков с ней лишь учтиво здоровался, как и со всеми.

Деваха оказалась оборотистой и, улучив момент, взялась за свою жертву на корпоративе. Артёму с пьяных глаз было все равно, чью задницу лапать – Наташину ли, Олину, Адину, – в сильном подпитии все они выглядели одинаково. Он едва запомнил помятое лицо Ады, старательно вылизывающей низ его живота и время от времени заискивающе заглядывающей в его глаза. Если бы она на следующий день ему не написала, этот эпизод стерся бы из памяти.

Ада проявила завидную настырность: она атаковала Артёма сообщениями в стиле «Ты обалденный. Давай продолжим!». Раз дама настаивает… Ему что, жалко, что ли?

Дальше как-то само собой завертелось: секс в обеденный перерыв где придется, переписка, кабаки.

Артём изливал ей накопившееся и невысказанное: о своей непростой юности, о проблемах на работе