он и о визите Берлина. Правда, где-то в это же время досье, содержавшее, по слухам, около 900 листов, бесследно исчезло; не удивлюсь, если рано или поздно оно всплывет в Америке, на черном рынке архивных материалов. Экс-генерал, кроме как в прочитанном на семинаре докладе, этой темой, похоже, больше не занимался. В его воспоминаниях (они вышли в 1995 году), многословных, но довольно пустых, имя Ахматовой вообще не встречается. Однако те цитаты из секретных документов, которые Калугин привел в своем докладе, зацепили мое внимание.

Я заглянул в последнее, уже без цензуры, русское издание Ахматовой, ища там стихи, связанные с Гостем из будущего — так Ахматова величает Берлина в «Поэме без героя». И тут слова, которые я давно знал — или думал, что знаю, — странным образом заискрились. Они обрели необычный вес и совершенно новое значение. Нечто странное произошло и со мной: из человека, читавшего стихи Ахматовой от случая к случаю, я превратился в читателя страстного, завороженного ее поэзией.

Эту книгу я писал, опираясь на архивные документы, воспоминания современников, а также на личные беседы с разными людьми. Например, я долго разговаривал с Лидией Чуковской незадолго до ее кончины, последовавшей в январе 1996 года. Консультировался по телефону с Эммой Герштейн и Анатолием Найманом. Ездил в Англию, чтобы задать несколько вопросов сэру Исайе Берлину в связи с его книгой «Личные впечатления» («Personal Impressions»). Особенно много значила для меня беседа с профессором Гарри Шукманом, который весной 1954 года в составе английской студенческой делегации побывал в Ленинграде и встречался с Анной Ахматовой. В московских разысканиях, в интервью, которые я брал в Оксфорде и Лондоне, а также в обработке собранных материалов мне помогала Андреа Дунаи.

Со словами благодарности за помощь и советы я обращаюсь к следующим людям:

Саймону Бейли, Оксфорд,

сэру Исайе Берлину, Оксфорд,

Ирине Бойко, Черновцы,

Елене Чуковской, Москва,

Лидии Чуковской, Москва,

Эмме Герштейн, Москва,

Генри Харди, Оксфорд,

Майклу Игнатьеву, Лондон,

Людмиле Карачкиной, Симферополь,

Льву Копелеву, Кёльн,

Геннадию Костырченко, Москва,

Анатолию Найману, Москва,

Хеннингу Риттеру, Франкфурт-на-Майне,

Людмиле Журавлевой, Симферополь,

Гарри Шукману, Оксфорд,

Жужанне Жохар, Лондон.

ВСТРЕЧА

Исайя Берлин не был профессиональным дипломатом. Перед войной он учился в Оксфордском университете, а когда закончил учебу, стал там же доцентом. В 30-е годы он написал монографию о Марксе, которая обеспечила ему известность в научном мире. В годы войны работал в британской службе информации в Нью-Йорке. Позже получил задание составлять для посольства Великобритании в Вашингтоне сводки о состоянии общественного мнения в США.

Во время войны Соединенному Королевству пригодились аналитические способности Исайи Берлина, после войны же оказались востребованными его прекрасное знание русского языка и знакомство с русскими реалиями. Сэр Исайя Берлин, в 50-е годы ставший в Оксфорде профессором социальной философии и истории идей, появился на свет в Риге в 1909 году как Исай Менделевич Берлин, сын русско-еврейского лесоторговца. Детство он провел в Санкт-Петербурге. После Октябрьской революции семья перебралась в независимую Латвию, откуда уехала в Англию; но юный Берлин сохранил о городе, где он рос, прочные и яркие воспоминания. Очевидно, глубокое изучение русских классиков тоже в немалой степени способствовало тому, что он никогда не забывал родной язык и говорил на нем без акцента. Я познакомился с ним — это было в Лондоне — в августе 1995 года и в его речи расслышал даже следы московского жаргона 90-х годов.

Когда у Берлина появилась возможность поступить на дипломатическую службу на родине, он был приятно взволнован. «Подобно чеховским трем сестрам, я твержу про себя: „В Москву, в Москву“, — пишет он 12 мая 1945 года из Вашингтона другу, британскому дипломату. — Один Господь знает, сколь долгим окажется это назначение. Скорее всего, мои ожидания, что жизнь там будет очень уж интересной, преувеличены. Я укладываю в чемоданы все, что можно увезти с собой на самолете, чтобы и там иметь возможность жить цивилизованно. Везу средства от насекомых, крем для обуви и Бог знает, что еще».

Жизнь дипломата в советской столице — 35-летний Исайя Берлин получил должность второго секретаря посольства Великобритании — оказалась не просто цивилизованной, но прямо-таки комфортной. Вскоре после приезда в Москву Берлин отмечал это в нескольких письмах. «Питание — отменное, театры — переполнены», — писал он 19 сентября 1945 года. Он слушал в Большом театре «Евгения Онегина» Чайковского, «свел тесное знакомство» с русским грибным супом и пирогами. Судя по письму от 11 октября, гастрономические и культурные впечатления превратились для него едва ли не в way of life[1]: «Чуть ли не каждый вечер я в театре, в одиннадцать ем горячий борщ, до постели добираюсь лишь в половине двенадцатого <…> Потрясает все. Разговоры на улице, а особенно в театре. Я уж и забыл, что можно испытывать столько чувств и переживаний».

В конечном счете он вновь открывал для себя родину — этим в значительной мере и объясняется его восторженное мироощущение. Многие кулинарные удовольствия пробуждали в нем воспоминания детства, а на московских сценах оживали образы прочитанных когда-то русских классиков. Подслушанные на улице разговоры, песня марширующих солдат, монолог горничной, которая прибиралась в квартире, — все свидетельствовало о том, что, хотя этот мир чужд ему, неразрывные нити языка связывают его с ним теснее, чем он мог предполагать.

В то же время в нем не угасала страсть книголюба; среди прочего именно это побудило его планировать на сентябрь поездку в Ленинград. «Я слышал, что книги в ленинградских магазинах <…> стоят много дешевле, чем в московских; из-за ужасающей смертности во время блокады города и возможности поменять книгу на пищу, книги, особенно принадлежавшие старой интеллигенции, потоком хлынули в государственные магазины. <…> Я поехал бы в Ленинград в любом случае, потому что сгорал от нетерпения вновь увидеть город, в котором провел четыре детских года; книжная приманка прибавляла желания»[2].

Ленинград обещал Берлину такие же развлекательные программы, как и Москва. Ему уже были заказаны билеты на «Спящую красавицу» Чайковского, на незадолго до того реабилитированную, проникнутую национальным духом оперу Глинки «Иван Сусанин» (прежнее название — «Жизнь за царя»), на балет армянского композитора Арама Хачатуряна «Гаянэ»: все эти спектакли составляли репертуар, едва ли не обязательный для иностранных гостей. Берлина поселили в фешенебельной гостинице «Астория», русская кухня которой наверняка не вызвала у него разочарования. Его спутница по ленинградской поездке, мисс Бренда Трипп, специалист по органической химии, также обладала статусом дипломата: она представляла в Советском Союзе Британский совет, международный британский