— схватить. Мареско входит, вернее, его вносит людской поток. На него сразу же обрушиваются потоки света и выплескивается агрессия громкоговорителей, зазывающих пронзительными голосами посетить те или иные отделы. Тебе кажется, что ты на вокзале или в аэропорту. Громкая музыка, как на ярмарке. Правда, вскоре перестаешь обращать на нее внимание. И людской водоворот подхватывает тебя, кружит и несет, по пути разбиваясь на потоки: на лестницу, к эскалатору. Разделяясь между торговыми рядами на тропинки, как в лесу, которые увлекают тебя в самую чащу. И Мареско плывет по течению, навстречу неожиданностям. Но ни одна деталь не ускользает из поля зрения. Он собран, как хищник, выслеживающий добычу. Таковы правила этой увлекательной и опасной игры: неведомо, какая ждет добыча. Но как только возникает желание — действовать нужно без промедления. Схватить, но не быть схваченным. И каждый раз он умирает и медленно воскресает. Но игра не окончена. Нужно купить какую-нибудь безделушку для отвода глаз и прикрыть ею настоящую добычу. И ты горд, что держишь ее в руках, эту маленькую пленницу, а потом, дома, у тебя есть время полюбоваться ею как следует. Что на этот раз? Пудреница, паркеровская ручка или шкатулочка с секретом? Эти шкатулочки — верх блаженства. Он ищет, ласково ее переворачивая, секретик — на виду у проходящих мимо людей и продавщицы, готовой улыбнуться, стоит только посмотреть в ее сторону этому прилично одетому господину.

Конечно, для начала нужно все разведать, не поддаваясь на первые импульсы еще несозревшего желания. Войти в этот лес, полный дичи, впитать в себя его запахи. Запахи манят, дразнят, увлекают его. Стоп. Здесь. Теперь вдохнуть полной грудью и почувствовать, как в тебе медленно пробуждается желание. Пик наслаждения — схватить и унести. Мареско останавливается у парфюмерного отдела, возле которого в это время, странное дело, мало покупателей. Вытаскивает из кармана пиджака черную кожаную перчатку, натягивает на руку (в эту минуту он смахивает на грабителя перед вскрытием сейфа с кодовым замком). Шевелит пальцами, разглаживает кожу между большим и указательным пальцами, затем поправляет между средним и безымянным. Теперь его рука — точный инструмент и не оставит никаких отпечатков. В нужный момент она, словно ласка, шмыгнет, быстрая, гибкая, ловкая, чтобы схватить — не важно что — и унести и спрятать полузадушенную жертву в норку: левый карман брюк, под носовой платок. Пьер бросает по сторонам равнодушный взгляд. Никто ничего не заметил, а жаль — какая ловкость рук! Возможно, до этого времени добыча его была слишком незначительна! — про себя думает он, подходя к отделу моющих средств. Но если его поймают с такой мелочевкой, то обвинят лишь в мелком воровстве, а попадись он с ценной вещью — это уже считается кража, со всеми вытекающими последствиями. Подобные сомнения всегда возникают у него после содеянного и повергают его в состояние депрессии. Он действует виртуозно, как иллюзионист. Так стоит ли размениваться на мелочь или рискнуть на большее? Он раздираем противоречиями: с одной стороны — мелкое воровство, с другой — крупная кража. И еще он хотел бы, чтобы некто, беспристрастный наблюдатель, смог оценить его искусство. Чтобы он был ему судьей, а не надзирателем и тем более врачом. Нет и нет! А просто незаинтересованным участником ограбления. Ведь самое главное для него не то, что он украл! Главное — охота, момент пленения. Кто сможет понять эмоции, которые его обуревают?

Мареско идет в бар. Крепкий кофе ему не помешает. Он поможет снять стресс. А если бы его схватили? А? Назавтра заголовки в газете: «Адвокат уличен в краже!» и так далее. И если копнуть глубже, то охватившее его чувство тревоги — не что иное, как паника. Но каковы ее причины? Он неглуп и догадывается, что стоит за этим. И должен признаться себе, что он — неудачник по жизни. И не надо себя переоценивать, бравировать ловкостью рук и смелостью. Фальшивый фасад, не больше. Притворство. Комедия. Мимо проходят двое, он и она. Вот она правда. Эти двое, несмотря на толкотню, крепко держатся за руки, тесно прижавшись друг к другу, не замечая ничего вокруг. И люди расступаются. А я? — думает Мареско, — один как перст. Подобно духовнику, я должен пропустить через себя всю людскую грязь и еще придумать какие-то мотивы, чтобы оправдать, обелить и доказать, что их пороки — следствие их слабости. Я не устаю себе повторять — обманщик! Мне наплевать на их слабости. Так кто же я настоящий? Жалкий тип, блуждающий среди отбросов общества, без родных и друзей. Моя мать? Ах да, моя мать. Вот уже более тридцати лет не может мною разродиться. Я — ее беременность, эмбрион, к которому она ежеминутно прислушивается. Этот неродившийся малыш — тот, кто, стоя перед судьями, должен оправдывать преступления других, уже родившихся и здоровых, плоды зрелых страстей и насилия. Да на что я способен? Мямля и рохля, как скажут мои подзащитные. Просто олух, без семьи, без любовницы. У него нет даже собаки, которая ждала бы его и, встречая у двери, радостно виляла хвостиком…

— Эй, мне, пожалуйста, коньяк и воду!

В чистом виде мне нельзя. 11.00. Пора. Сегодня попробую добыть что-нибудь более значительное. Если поймают с поличным — заплачу. Ведь могу же я взять по рассеянности! В следующий раз оставлю дома удостоверение личности. Так будет даже увлекательней. Что мне сделают? Отведут в участок? И что? Алкоголь только обостряет его нетерпение, притягательность близкой опасности, желание пасть в бездну. Рука, нашаривающая монеты, чтобы расплатиться, дрожит. Нужно успокоиться!

Мареско массирует веки, разминает пальцы, грызет кусочек сахару. Спокойствие постепенно возвращается к нему. Он готов! Его выход. С минуту осматривается по сторонам и устремляется к ювелирному отделу. Ему не нужны ни часы, ни кольца, ни браслеты. Его заинтересовал стенд, вокруг которого толпятся несколько покупателей. Это стенд с ножами и изделиями из стали Тьерси. Посмотрим, что там такое. Ножи выложены в ряды по размерам. Вот, например, ножи с вычурными лезвиями. Один вид их напоминает окоченелые скорчившиеся трупы. Рядом — охотничьи ножи, у них вместо ручек — мохнатые лапки животных. Или кинжалы со стопорным вырезом. Как будто сохранились с той памятной Варфоломеевской ночи. И, наконец, туристические ножи, с пилочками, ножницами, отверткой и другими принадлежностями, необходимыми для походов. И далее, вперемешку, причудливые ножи с голубыми и зелеными ручками, украшенными женскими профилями, пейзажами. Один нож даже похож на крокодила или ящерицу. Скорее все-таки крокодила с разинутой пастью и острыми зубами. Мареско, чтобы удостовериться, проводит пальцами по