ее и воспринял ее отсутствие в своей жизни как перемену погоды. Когда проект интерьера в доме Франчески подошел к концу, дизайнер интерьеров, Мэгги, посоветовала Эмили пройти курс в Институте дизайна, настаивая на том, что у нее — явный талант.

И Эмили погрузилась в мир дизайна интерьеров. Она училась по вечерам и работала с Мэгги днем. А потом она устроилась на работу, где ее ждал оглушительный успех. И вскоре о ней заговорили. Людям нравилась самоотверженность Эмили и ее умение не ограничиваться желаниями клиентов.

Решив расслабиться перед сном, она взяла бокал, открыла холодильник и налила себе белого вина. Прислонившись к кухонному столу, она наслаждалась тишиной большого склада в Бермондси, который принадлежал ей целиком. Кабинет, где на длинном столе лежали разбросанные бумаги и ноутбуки, отделялся от жилой зоны широкими окнами фабричного типа и аккуратно расставленными цветочными горшками с зеленью.

Перед Г-образным диваном, который был удобнее кровати, лежал пушистый белый ковер. Журнал, открытый на статье, которую она написала в прошлом месяце, мерцал в свете верхней лампы, и Эмили поежилась. Ей сказали, что плохой рекламы не бывает, но громкую рецензию на статью написал человек, который был без ума от ее внешности, а не от ее таланта. Хотя нельзя отрицать, что после её рецензии посещаемость ее веб-сайта увеличилась.

Эмили знала, что уже вышла за пределы своих возможностей, но не могла устоять перед соблазном безопасности, которую предлагала дополнительная работа.

— Просто найми больше персонала. — Предложение Хавьера сопровождалось пожиманием плечами. — Я дам тебе денег.

Отстранившемуся от нее мужу было невдомек, насколько для Эмили важно вести бизнес на своих условиях. Но ведь он всегда так поступал — относился ко всему сообразно своим желаниям. Она решила работать с тем, что у нее есть, пока не будет абсолютно уверена, что готова позволить себе расширение фирмы.

Она отпила вина и посмотрела в окно на пустынные улицы южного Лондона. Небольшие бутики-кофейни и международные отели. Роскошные апартаменты и дерзкие террасы в викторианском стиле, мастерские художников и доки с ресторанами, отмеченными звездами Мишлен. В этом многообразии и скрывалась лондонская красота. Но при всем удовольствии, которое Эмили испытывала, проживая в этом районе, и успехам, которых она добилась в своей карьере, она чувствовала, что ей чего-то не хватает. Теперь, когда она преуспела в профессиональном плане, на горизонте замаячила новая потребность — личная жизнь.

Поставив бокал с вином на подоконник, она посмотрела на простое золотое кольцо на безымянном пальце, Они так спешили пожениться, словно боялись передумать. Эмили знала, что Хавьер предпочел бы пышную церемонию, но радовалась простому золотому кольцу, которое было ей дороже драгоценного камня.

Она растопырила пальцы, не решаясь снять кольцо. Наконец, стиснув зубы, сняла его и положила рядом с бокалом на подоконник. И вдохнула, чтобы успокоиться, а затем сделала глоток вина. Потом поиграла пальцами, надеясь развеять внезапное и сильное чувство потери.

Зазвонил ее телефон. Эмили вздрогнула. Кто бы это мог быть в такое время? Она увидела телефонный код испанского города и незнакомый номер. Ответив на звонок, подтвердила, что является миссис Касас, а затем бокал с вином выскользнул из ее онемевших пальцев и разбился об пол.

Боль. Она сжимала его голову, как тиски, а когда он дышал, ему казалось, что дьявол вонзил ему между ребрами раскаленную кочергу. Он запрещал себе стонать, потому что был не один. Раньше — он не мог точно сказать, когда — ему почудилось, что он услышал голос своей матери. Теперь говорил какой-то мужчина — приглушенно и разочарованно. Хавьер вздохнул так глубоко, что едва не вскрикнул от боли в груди. Где-то в комнате громко запищал монитор, прервав разговор, потом его звук вернулся к более ровному ритму, и голоса возобновились. Почему он не помнит, что произошло? Он в больнице, это несомненно. — Его нужно отправить за решетку! — кричала его мать, пронзительно и громко. На мгновение Хавьер подумал, что Рената говорит о нем. — Он разговаривал с полицией, помогал им в расследовании и в настоящее время вне подозрения, — объяснил уверенный мужской голос.

— Но как такое может быть? — спросила Рената. — Он был за рулем!

Эстебан. Они попали в аварию? С Эстебаном все в порядке? Звуковой сигнал монитора снова ускорился, невероятно расстроив Хавьера. Он хотел задать вопрос, но не мог издать ни звука.

— Он не виноват, и сегодня его выпишут.

— А мой сын останется здесь?

Наступило молчание, словно те, кто был в палате, пытались понять нелогичную реакцию Ренаты на травмы, полученные двумя мужчинами.

— Я хочу поговорить с вашим боссом. — Его мать почти визжала.

— Я заведующий хирургическим отделением.

— Кто ваш босс?

— Миссис Касас, пройдите в мой кабинет.

— Я не оставлю своего сына!

Негодование в ее голосе было знакомым. У Ренаты был невыносимый характер, и Хавьер предпочитал общаться с ней пореже. Он улетел бы на другую планету, если бы не его сестра Габи. В его воспаленном мозгу всплыло воспоминание из детства, которое чуть не сломило его.

Хавьер потерял сознание.

Когда он очнулся в следующий раз, звуки были немного другими, а в палате стояла тишина, побудившая его взглянуть сквозь полуприкрытые веки. Неприятная дрожь пробежала по его телу, Хавьер напрягся, вспоминая момент удара, когда все пошло кувырком.

— Кто такая Эмили? — спросил незнакомый женский голос.

Монитор снова затрепетал, когда его сердце екнуло от вопроса.

— Он повторяет ее имя.

— Никто, — отрезала его мать.

На секунду его мозг отключился, и Хавьер подумал, что, наверное, снова потерял сознание.

— Мама! — возмутилась его сестра. — Эмили — его жена, — объяснила сестра незнакомке.

Хавьер пришел в ярость. Его жена была кем угодно, но определенно никогда не была «никем». Его не удивило, что Рената не одобрила его жену-англичанку, едва за двадцать, ни слова не говорящую по-испански. Но его жена была членом его семьи.

— Эта девушка была не более чем…

Он заставил