И ведь урод такой еще и поцеловал при встрече.

Конечно, без страсти и рыка, но какая к черту страсть при толпе посторонних людей?

— Кто она?

Разглядывает какие-то графики, сводит брови вместе и подхватывает со стола телефон. Подносит его ко рту:

— Что за дерьмище ты мне прислал, Вась? Мать твою за ногу, ты, блять, сам смотрел этот отчет? Откуда цифры? Они, сука, на графике одни, в отчете другие! Ты куда своими глазами долбишься?

Откладывает телефон и поднимает на меня взгляд:

— Мы пойдем к семейному психологу и все обсудим, — голос опять становится нарочито спокойным. — Тебе помочь с ужином?

Если я сейчас зарежу Егора, то мой адвокат сможет все перевернуть в состояние аффекта?

— Да как ты можешь… Сейчас… Спрашивать меня о таком…

На столе вибрирует телефон, и Егор с тяжелым выдохом включает аудио-сообщение:

— Егор Дмитриевич, сейчас все исправлю. Проглядел. Глаза замылились.

— Я тебе эти глаза на жопу натяну! — рявкает Егор, прижав палец к экрану смартфона. — И всем твоим цыплятам, Вась! Ты мне должен отправлять чистый и идеальный отчет! Графики красивые нарисовали и довольные, блять, разъехались по домам! Да? Я угадал? В офисе никого не осталось?!

— Ты можешь сейчас со своим Васей не говорить?! — взвизгиваю я.

— Ты права, — выключает телефон и откладывает планшет.

Приглаживает волосы, разминает плечи и встает:

— Прости, квартальные отчеты, — проходит мимо и подхватывает фартук с дверцы одного из кухонных шкафов. — Конечно, мог задержаться, — оглядывается, — но зачем тебя нервировать?

Я открываю рот, чтобы ответить ему, но не нахожу слов. Мозг будто перегорел и сейчас коптит черепушку густым дымом недоумения.

— Так, — накидывает на себя фартук, заводит руки за спину и затягивает завязки. — Котлеты тогда на мне, — переводит на меня взгляд, — или мне картошку почистить? Давай указания.

— Ты серьезно?

— Инга, я тут, — он вскидывает бровь. — Рядом с тобой. Я когда женился на тебе, то сделал осознанный выбор быть с тобой. Родить с тобой детей. Воспитать их и в старости мотать нервы бубнежом, что у меня болят колени и что опять заклинило спину.

— Ты должен уйти.

— Нет, не должен. Вот оно время для твоей осознанности, о которой ты со мной часами перед сном рассуждала, — говорит мягко, но я слышу под этой мягкостью сталь. — Все-таки я почищу картошку, а то у тебя ноготки свежие.

Я бы этими ноготками его глаза выцарапала.

И я хотела быть осознанной только в стороне от чужих проблем, а не оказаться в них.

Выхватывает из стойки небольшой нож, достает из ящика мешок с картошкой, которую через пару мгновений тщательно моет под струей воды.

— Инга, — вздыхает он. — Ты мой любимый человечек, — закидывает картошку в глубокую миску, — и как ты говоришь, роднулька, — разворачивается ко мне, стискивая нож. — Меня, блять, тошнит от этой твоей роднульки. Ты этого говна понабралась у своих подружек? Да? Роднулька, блять! Инга! Давай еще писюлькой меня обзови!

Всхлипываю, прижимаю ладони к лицу и отворачиваюсь.

— Вот поэтому все разговоры только с тем человеком, который нас направит.

— А ты, что, уже подыскал того человека? — в гневе оглядываюсь.

— Нет, — садится за стол и выуживает одну картофелину из миски, глядя на меня, — либо у тебя кто-то есть на примете? Или вместе сядем и поищем. Я решил, что мы и это обсудим. Мы же, по сути, впустим постороннего человека в наши отношения.

— Я хочу развод… — повторяю я и руки дрожат, а затем повышаю голос до крика, — мне твоя картошка и котлеты не нужны!

— Я сам справлюсь, — поддевает кожуру картошки лезвием ножа, а я вылетаю из кухни с бешено колотящимся сердцем.

— Господи… Да что же это такое?!

— И ты ведь понимаешь, что твой побег ничего не решит?

Глава 3. Об этом будем говорить?

— Сука! — взвизгиваю я, когда дверца шкафа бьет по пальцам.

А затем я пинаю шкаф, прижав пострадавшую ладонь к груди. Что я творю?

Смотрю на чемодан и на свои шмотки, что кинула на кровать и вытираю слезы.

И куда я собралась?

Куда побегу от своих сыновей, которые скоро ворвутся в дом, шумные и дикие?

И схватить я их не смогу, чтобы утащить от Егора, который на кухне невозмутимо готовит ужин.

Выплеснул на меня ведро холодной воды и живет дальше.

И он всегда такой был.

Рубанет хладнокровно, но других проблем никто не отменял. Например, картошки или квартального отчета.

— Вась, — долетает разъяренный крик Егора, — через час не будет отчета, я тебя к хуям уволю! Я тебе за что плачу?! И никакой премии вашему отделу! Вы мне остопиздили со своими меканьем! Ой, не заметили! Ой, перепутали! Ой, потеряли! Зато обед у вас по расписанию! В час дня никого нет! Перекати поле! Усвистали!

Вероятно, эти крики предназначаются мне.

Егора рвет от гнева, и влетает по полное число подчиненным. И им невероятно “повезло”, что они именно сегодня накосячили с бумажками.

Медленно выдыхаю и прижимаю ладонь к горячей щеке.

Хочет другую.

Но измены не было.

И как-то от отсутствия измены и мужского эгоистичного вранья совсем не легче.

Может дело в том, что его “хочу” уже сравнимо с предательством?

Или в том, что он ловко и будто с издевкой ввернул в разговор то, что я зануда со своими беседами об осознанности, разумности и здравом смысле в семье?

Но я же не думала, что все это мне придется натягивать на его “хочу другую бабу, а на тебя если и стоит, то без огонька”. Ничего там в штанах не лопается от нетерпения!

И кто же его так привлек, что он решил на меня вывалить свою правду? Кто она?

Это не просто голая жопа в интернете. Нет. Это реальная девка.

Молодая, наверное!

Секретарша?

Нет. У Егора в секретарях замужняя серьезная дама сидит, с которой шепотом все разговаривают. Зычная, злая и в выражениях не стесняется.

Может, кого-то недавно нанял? Бывшую студентку? Амбициозную, умную и с большими глазами?

Кто?

Кто запал моему муженьку в душу?

Или это чужая жена?

Нервно покусываю ноготь.

Тогда его честность вполне объяснима. Встал на жену одного из партнеров, и как-то некомильфо в такой ситуации подкатывать яйца. Не по-мужски.

А он же у меня мужик. Честный, принципиальный и суровый.

Чужую жену не станет уводить из семьи.

А вот на свою можно ушат дерьма вылить.

Нет.

Его потянуло на юную с гладкой бархатной кожей и упругой задницей.

Мужиков к сорока годам тянет на малолеток. Они осознают, что