и баюкала. Голоса, которые прежде он слышал лишь в снах, вновь говорили с ним: наставляли, объясняли, указывали, каким путем отныне надлежит следовать. И не осталось больше сомнений, лишь бесконечная благодарность и благоговение.

Он очнулся утром, лежа на полу. Подвал был тих и пуст. Не было на полу крови и сердца, не было на столе мертвого тела. Его руки и одежда стали чисты и даже шрама не осталось на запястье. Цепляясь за стену, он кое-как поднялся на ноги и, покачиваясь, словно пьяный, поднялся вверх по лестнице. Распахнул дверь и замер на пороге, щурясь от яркого света.

Ночь давно закончилась, утро вступило в свои права. Сияло над далекими горными вершинами золотистое солнце, плыли по небу пушистые белые облака, в саду пели птицы. Он вдохнул полной грудью воздух, напоенный тянущейся от реки свежестью, запахами трав и цветов, что росли в саду, ароматами хлеба, что пекли к завтраку в соседних домах. Смотрел, как вьются над крышами, поднимаясь из труб, белые струйки дыма, плывут вверх, растворяясь в небесной синеве.

Скрипнула калитка. Он повернул голову. Окутанная солнечным светом, шла к нему через сад та, лучше которой не было никого в этом мире. Губы дрогнули в улыбке, по щеке поползла слеза-предательница и он торопливо смахнул ее тыльной стороной кисти.

— Что с тобой? — спросила жена, подойдя к нему. — Ты не болен?

— Нет, — отозвался он. — Просто думал о том, как ты прекрасна. И о том, что однажды брошу весь мир к твоим ногам.

И рассмеялся, когда она улыбнулась ему в ответ.

Глава 1. Дорога

В крохотном гостиничном номере было тепло и тихо. Потрескивал огонь в камине, мягко сияли свет-кристаллы, укрепленные под потолком. Погрузившись до самого подбородка в горячую воду, Ханет наблюдал за сидящим у стола килдерейнцем Далием, которого впервые увидел лишь этим вечером среди прочих молодых людей, привезенных в маленький приграничный городок Кеблем, где северный торговый караван объединился с обозами, прибывшими со всех уголков Доминиона, чтобы отправиться к Огровым копям. Понять, почему его поселили вместе с Далием, Ханет не мог. Разве подходящая он компания для богатого молодого господина? Белокожий, голубоглазый, с нежным румянцем на щеках и ухоженными, не знавшими работы руками, Далий походил на сдобную булочку, присыпанную сахарной пудрой, разговаривал вежливо и неторопливо, мечтательно улыбался. Сейчас, сидя у стола, Далий старательно расчесывал костяным гребнем пышные белокурые волосы — любой девице на зависть. Ханет хмыкнул и, запрокинув голову, перевел взгляд на темные потолочные балки. Как бы там ни было, но лежать вот, после целого дня пути в тряской повозке, было очень даже приятно…

Приближался конец осени, и, чем ближе подъезжал к горам караван, тем холоднее становился воздух. Ханет не жаловался. Он родился на крохотном острове Налдис, далеко на севере, в море Варваров. Зимы там были куда более суровыми, чем на материке. Выйдя на берег в ясную погоду, можно было увидеть, как за проливом вздымаются к небу неприступные скалы Деригара, увенчанные шапками ледников. Мужчины северных земель с детства привыкали к невзгодам и тяжелому труду. Их тела были жилистыми и сильными, лица — обветренными, а ладони и пальцы — грубыми от мозолей и въевшейся в кожу грязи. Всего три недели назад Ханет и сам был таким, но теперь… В ушах до сих пор звучали слова лекаря-мага: «Так ты сможешь рассчитывать на более выгодный контракт. Кому нужен провонявший рыбой замарашка с грязью под ногтями?» Ему было странно видеть свои руки и ноги — пусть все такие же крепкие, с выступающими мускулами, но с непривычно гладкой кожей, с которой исчезли мозоли, трещины, старые шрамы и свежие царапины. Ну а в зеркало — вот ведь тоже диво! — он глянул как-то разок, да и больше смотреть уже не захотел. Слишком странен был тот — другой из отражения, слишком непривычен. Не такой, конечно, неженка, как, скажем, Далий, но в деревне его, пожалуй, и не признали бы, а то вовсе подняли на смех. Разве годится мужчине выглядеть так, словно он сроду не выходил в море и чурался тяжелой работы?

Ханет вылез из горячей воды, растерся полотенцем, натянул штаны и рубаху, сунул ноги в домашние туфли без задников и хлопнул ладонью по краю ванной. Его клонило в сон, но он все же он задержался, чтобы посмотреть, как исчезает вода, а внутренняя поверхность ванны становится чистой и сухой. На материке магия действовала сильнее, чем на островах, и здесь ее использовали буквально на каждом шагу. И хотя Ханет с самого начала путешествия не переставал язвить по этому поводу, но не мог не думать о том, насколько легче бы жилось дома, если бы можно было достать воду из колодца, вскопать огород, выдубить рыбьи шкурки и пошить из них одежду одним лишь мановением руки.

— Завтра последний день, когда мы можем пользоваться магией, — сказал вдруг Далий, словно услышав его мысли.

— А что, охота поколдовать напоследок? Ну так колдуй! Вы ж тут заради любого пустячного дела магией-то пользуетесь. Воy взять хоть лохань эту. Можно же запросто почистить опосля себя, так нет…

— Но с магией ведь намного удобнее, правда? Особенно после такого тяжелого дня.

— Тяжелого?

— Разве ты не устал?

— Устал, — нехотя согласился Ханет. — Да токмо дурная энто усталость-то, мы ж, почитай, ничего и не делали!

— Как ничего, мы ехали! — Далий тихо рассмеялся, перевязывая волосы на затылке шнурком. — Однако, стоит признать, нам и в самом деле пора привыкать обходиться без магии, ведь в Огровых копях она не действует.

— И то верно.

— А у тебя есть какие-нибудь особенные таланты? — спросил Далий.

— Я могу подманивать рыбу. Мелкую, — буркнул Ханет, забираясь под одеяло. Ему казалось, что Далий станет смеяться над его скромным даром, но тот лишь спросил с вежливым интересом:

— Так ты рыбак?

— Я хожу… ходил в море на рыболовских судах. Маг я.

— И твои родители не боялись за тебя? Море Варваров славится сильными штормами.

— Моего отца ревун задрал на охоте, — отрезал Ханет. — Матери не по силам было одной нас с сестрами прокормить.

Для северных земель умение Ханета было хорошим подспорьем в хозяйстве. Скудного урожая никогда не хватало на всю зиму, от голода спасала только рыба. В каждом доме с весны до осени ее заготавливали впрок — солили, сушили, коптили. Из шкурок шили одежду[1], а излишки продавали в городе. Ханет был совсем мал, когда мать стала брать его на рыбалку. Она ставила сети, а