между Европой, Азией и Америкой, либо это «страна умных людей», которая делает ставку на высококачественный человеческий капитал, доказавший свои способности в самых разных странах, либо это «военная супердержава», которая опирается именно на наследие империй и военно-промышленные возможности. Выбор зависит, в частности, от того, в каком горизонте принимается решение, потому что человеческий капитал дает реальные плоды за пределами десятилетнего срока. Вложения в инфраструктуру тоже требуют значительного времени, хотя и чуть меньше. А вот военно-технические разработки, хотя они нередко закладывались в прошлые десятилетия, при больших инвестициях в оборонно-промышленный комплекс могут дать яркие результаты за несколько лет, и мы наблюдали, как это происходило в 2010-е годы. На основе анализа, проведенного в 2015 году, мы сделали прогноз, что с высокой вероятностью Россия пойдет по пути государственного, а не частного или народного капитализма, и что наиболее вероятный образ будущего страны – «военная супердержава», а не «страна умных людей», которую, надо заметить, представители самых разных взглядов и слоев населения считали бы наиболее счастливым будущим для России. Этот прогноз очевидным образом подтвердился. Механизм принятия решений в условиях короткого горизонта планирования приводит иногда к очень заметным результатам, но не к тем, которых реально хотелось бы достичь. Поэтому преодоление эффекта колеи – это тема, которая требует внимания, усилий, тонкого понимания, и я продолжаю заниматься этой темой: в книге, предлагаемой вашему вниманию, появилась отдельная глава, посвященная эффекту колеи, где я постарался рассказать о наших новых разработках и находках, связанных с механизмами принятия решений и видения будущего.

Последние фазы работы над книгой были связанны не с уединенными размышлениями, а с совместными усилиями, когда мы сделали серию из семи лекций на портале «Арзамас» вместе с редактором Дарьей Тимченко и ее коллегами, затем – семь колонок в журнале «Forbes» вместе с редактором Марией Михантьевой и ее коллегами. И, наконец, тексты, которые были подготовлены в издательстве «АСТ» с Екатериной Туиновой. Однако я бы сказал, самым важным для меня редактором (при том, что я благодарен, безусловно, всем, кто со мной трудился над этой книгой) стала моя жена Юлия, которая, в отличие от меня, умеет писать – у нее за плечами Литературный институт и опубликованные прозаические и стихотворные работы. Вместе с Юлией мы завершили тексты, которые начинали делать с моими коллегами по Институту национальных проектов в наших исследованиях 2012–2021 года. Им я бы хотел высказать отдельную благодарность: Елене Никишной, Антону Золотову, Александре Ставинской, Виктору Брызгалину, Надежде Припузовой, Асие Бахтигараевой, Сергею Трухачёву и другим. Но не хочу снимать с себя ответственность за то, за что отвечаю именно я. Мне кажется, главное, чем отличается книга, которую я пытаюсь вам представить, от предыдущих научных и лекционных изданий, состоит в том, что, похоже, возникает некоторое понимание и формулирование основных культурных кодов, влияющих на экономику, законов, которые позволяют прогнозировать, использовать силу культурных кодов и менять направление развития страны. Возможно, я ошибаюсь в формулировании этих законов. Но один из моих друзей сказал мне однажды: «Саша, на наших могилах будет написано “они заблуждались искренне”». Вот эту меру своего нынешнего понимания, а может быть, и заблуждения, я предлагаю вашему суду и вашему вниманию.

Александр Аузан

Глава 1

Экономика, культура и институты – танго втроем

Думаю, не я один много лет мучился вопросом: почему наша страна – сначала СССР, а потом и Россия – за ХХ век создала атомную и водородную бомбу, спутник, космический корабль, но не смогла сделать конкурентоспособный автомобиль, телевизор, холодильник и персональный компьютер? Чем же объяснить эти странности, заметные не только мне, но и исследователям, которые занимались экспериментами, поисками, социологией? В конце концов, я предположил, что, возможно, дело не в экономике, а в культуре.

Проверить это предположение довелось в 2011 году, когда мы с коллегами из Института национальных проектов и Центра независимых социологических исследований в Санкт-Петербурге провели в трех странах социологические исследования о наших соотечественниках-инноваторах. Мы получили ответ от менеджера из США, просто чеканную формулу: «Хотите получить одну хорошую вещь – закажите русским, хотите получить десять – заказывайте кому угодно, только не русским».

Есть в философии известное суждение, именуемое бритвой Оккама (в честь Уильяма Оккама, английского философа): не умножай число сущностей сверх необходимого. Если можешь объяснять мир уже существующими сущностями – объясняй. Поэтому, чтобы заявить о том, что появляется новое направление для изучения, в котором экономика и культура переплетаются, нужно иметь вопросы, на которые нельзя дать ответы без объединения экономики и культуры, нельзя решить другим способом.

Ведь были и другие объяснения наших неудач. Например, почему плохо развивается автомобильная промышленность? Из-за протекционизма, говорят нам: отрасль сгубила государственная поддержка. Но с холодильниками такого не было, и с компьютерами – тоже. Может быть, дело в истории? В СССР были большие военные заказы, и мы до сих пор хорошо делаем то, что является предметом уникального военного заказа. Но наши соотечественники в инновационном секторе в США или Германии занимались совершенно другими вопросами, но и там эта способность – лучше делать уникальное, чем массовое – сохраняется.

То, о чем я хочу рассказать, довольно новое направление в науке, которое еще находится в процессе формирования, оно возникло сравнительно недавно. Мы, однако, успели много поработать в этом направлении, и те лекции, которые составили эту книгу, это только верхушка айсберга.

Десять лет мы занимались полевыми исследованиями и пять лет читали курс в МГУ для студентов 40 факультетов. Все это легло в основу книги «Социокультурная экономика», которую написали мы с моей замечательной коллегой и ученицей Еленой Никишиной[1]. Многое из той книги вошло в книгу, которую вы держите в руках.

Вернемся к большой науке.

Пятьдесят лет назад Дуглас Норт, один из лидеров новой институциональной экономической теории, сказал знаменитую фразу: «Институты имеют значение»[2]. Собственно, моя книга, вышедшая 10 лет тому назад сначала под заголовком «Институциональная экономика для чайников», а потом – «Экономика всего», как раз о том, какое значение имеют институты[3].

Но важны не только институты. Сэмюэл Хантингтон в начале XXI века сказал: «Культура имеет значение»[4]. Что ж, много что в жизни имеет значение. Однако нам хочется видеть картину мира, которая включала бы и то, и другое – потому что нам, экономистам, не хватает прежних сущностей для понимания того, что происходит вокруг. Конечно, было в институтах кое-что, что указывало в сторону культуры. Ведь что такое институты? Это правила и механизмы поддержания этих