Зомби лезли в окна — будто черное гнилое болото вливалось в темное помещение гаража.

Я схватил Олю под руку и побежал.

Я не оборачивался, но я узнал, когда обращенные твари добрались до Тани. Она закричала.

Она кричала всё время, пока мы бежали.

А потом грянул взрыв.

13. Год первый. Июнь. Игрушки

Третьей погибла Оля.

Взрыв толкнул её в спину, и она полетела кувырком, но не это её убило.

Обломки кирпичей и дымящихся досок падали вокруг — но ни один из них Олю не задел.

Олю убил я.

— Бежим! — заорал я, хотя сам еще подняться никак не мог. — Бежим!

Кусок мяса с торчащей костью шмякнулся передо мной. Это могла быть конечность зомби, но я почему-то и сейчас уверен, что это была рука Тани — та самая, которой она держала зажигалку.

Я чувствовал, что на голове у меня плавятся волосы. Одежда дымилась. Глаза были засыпаны пылью. Я, кажется, был контужен.

— Бежим!

Это чудо, что я не растерял оружие, что сумел встать на ноги, найти Олю и даже выбрать верное направление для бегства. Мы, спотыкаясь, неслись по вспучившейся асфальтовой дорожке прочь от вокзала и разрушенного взрывом гаража. Иллюзий у меня не было — я понимал, что в городе полно обращенных, и рано или поздно (скорей рано) эти твари до нас доберутся. Я надеялся лишь на то, что взрыв и пожар отвлекут обращенных, собьют их со следа. Я думал найти укрытие. Но совершенно не представлял, что мы станем делать потом…

Огромный гуль появился внезапно. Наверное, он выпрыгнул из какой-нибудь квартиры на втором или третьем этаже, но мне показалось, что мерзкая тварь возникла из ниоткуда — будто телепортировалась к нам. Оля бежала впереди меня, и она практически влетела в объятия гуля. Он прижал её лапой и потянулся ко мне — одной жертвы ему было недостаточно.

Я шарахнулся в сторону. Автомат слетел с моего плеча, я подхватил его — получилось, что оружие само прыгнуло ко мне в руки. Щелчок переводчиком огня, патрон уже был в патроннике…

Я сделал пять одиночных выстрелов, метясь в мерзкую рожу гуля. Я попал три раза, но, наверное, расстрелял бы весь магазин, если бы пятая пуля не пробила Оле плечо. Она вскрикнула коротко — по-птичьи, побелела вся, но не упала, так как гуль продолжал её держать.

У него было три дырки в голове — а он как-то ухитрялся стоять. Он упал только тогда, когда я выдернул Олю из его лап.

— Больно, — прошептала она.

— Извини… — Я тащил её в сторону, а гуль полз, дергался и скреб асфальт когтями, пытаясь достать нас. — Пожалуйста, прости! Прости меня! Прости!

Она потеряла сознание — обмякла, затихла. Я отпустил её, подскочил к гулю и выпустил еще две пули в его бугристый затылок, будто бы сложенный из булыжников.

В стороне, откуда мы бежали, вспухло огненное облако. Мгновением позже грянул взрыв — видимо, в пожаре лопнул еще один баллон. Я рефлекторно втянул голову в плечи и заметил, как на дорожку, по который мы только что бежали, вышел зомби. Он успел сделать три шага по направлению к нам. А потом ему на голову свалилась какая-то металлическая искореженная взрывом плашка.

Я не видел, сумел ли этот зомби подняться, так как в то же мгновение очнувшаяся Оля громко застонала. Я понял, что она жива и, схватив ее под мышки, пачкаясь кровью, потянул к ближайшему дому — к открытой двери подвала. Я не собирался оставаться там надолго. Я просто хотел перевязать Олю.

В подвале оказалось холодно, как в морозильной камере, и темно, как в могиле.

Это через пару минут, когда мои глаза немного привыкли к темноте, я разглядел голубоватое свечение в глубине — так светятся лесные гнилушки в безлунные теплые ночи.

Оля почти не стонала, когда я её бинтовал, только беззвучно плакала и кусала до крови губу. Я дал ей немного отлежаться, а сам пошел на загадочный матовый свет. То, что я увидел, сложно описать словами: застывшие подтеки на стенах, столбы и пузыри на полу, свисающие с потолка «сосульки» и причудливые, будто бы восковые, фигуры — все это громоздилось друг на друга, наплывало — совокуплялось. Свечение исходило от какой-то желеобразной массы — я не рискнул её трогать, вдруг вспомнив «ведьмин студень» Стругацких.

Мне послышался шум у выхода, и я, предчувствуя недоброе, поспешил назад.

Оля лежала там, где я ее оставил. Две мелкие твари, которым я так и не придумал названия, грызли её шею. А она прижимала к себе портфель — защищала своих котят…

Я не знаю, почему она не кричала… Не знаю…

Кричать начал я.

Я пришел в себя на улице, весь забрызганный кровью тех мелких вонючих тварей. Оля умирала у меня на руках. Я с трудом разобрал её последние слова: она просила позаботиться о котятах.

Я плакал. И, кажется, стрелял в темные окна, глядящие на нас.

Потом я ушел, оставив Олю в пяти шагах от места, где она умерла.

Она приняла смерть не от меня, но из-за меня. Поэтому я и говорю, что убил её: сначала прострелил плечо, потом затащил в опасное место и оставил без присмотра.

Последующие минуты я помню смутно.

Я метался по грязным и тесным переулкам, прыгал через какие-то заборы, пытался спрятаться в мусорном баке. Я прикончил нескольких зомби — снёс им головы. Сумел удрать от тролля. Я где-то потерял автомат, но не слишком об этом пожалел — я успел расстрелять все патроны,