Шрифт:
Закладка:
В 10 часов утра на оперативном телеграфе получена телеграмма о потерях, понесенных танковыми частями при атаке Каховских укреплений. Погибли, застряв в проволочных заграждениях, 2 танка; разбиты огнем орудий, не доходя до заграждений, 4 танка; остался цел 1 и повреждены, но могут быть исправлены 3 танка. За последние, впрочем, ручаться нельзя. Окончательно, следовательно, выведено из строя и уничтожено под Каховкой 6 танков. Это почти все, что у нас было. В 10.30 утра наштаглав ездил в штаарм 1 и, вернувшись через полчаса, довольно долго беседовал с генквармом, прогуливаясь вдоль поезда. В 11 часов 33 минуты утра выезжаем составом в 17 вагонов в Севастополь».
Накануне катастрофы. Падение Перекопа
Заднепровская операция была последней операцией, предпринятой по инициативе главного командования. С момента ее печального завершения инициатива окончательно переходит в руки противника, почти открыто стягивающего свои войска к границам Северной Таврии для решительного боя за обладание Крымом. Разведывательные сводки каждый день приносят сведения о появлении у противника новых и новых резервов, переброшенных с Польского фронта. Сумерки сгущаются с каждым часом. Обстановка с каждым лишним днем становится все более и более серьезной. Самим генералом Врангелем эта обстановка была обрисована в беседе с представителями крымской печати вечером 22 октября, то есть ровно за четыре дня до катастрофы. Воспроизводим ее от начала до конца дословно по газете «Военный Голос» (от 2 октября, № 163), где в этот день напечатано:
«Главнокомандующий в беседе с представителями Севастопольской печати по поводу последних событий на фронте сообщил следующее: „После заключения мира с Польшей большевики получили возможность все свои силы бросить на нас, и вот, как вы знаете, уже три месяца идет лозунг: `Все на Врангеля!`“
Мне сообщен весьма интересный документ — интервью Ленина с каким-то бельгийцем по поводу нас, где он доказывает, что единственная опасность для Советской России — это наша сила, ибо русский народ может заразиться теми идеями, которые мы несем. Большевики стали сосредоточивать против нас свои отборные части: главным образом коммунистические полки, школы курсантов, латышские дивизии и конные части. Это сосредоточение было мною своевременно учтено, и сегодняшний переход наш в Крым для нас неожиданным не был. Об этом я предупредил и членов экономического совещания, бывших здесь, и Донской войсковой круг во время моего посещения его в Евпатории.
Я решил прежде всего оказывать противнику сопротивление и удержать в своих руках Северную Таврию возможно дольше, нанося врагу короткие удары, однако не ввязываться в упорные бои, которые грозили бы поражением моей армии при том неравенстве сил, которое имелось.
Стратегический план большевиков благодаря хорошо поставленной нами агентуре был нам заранее известен. Он состоял в том, чтобы, наступая между Днепром и Азовским морем двумя армиями: 13-й и отчасти 9-й, охватывая левый фланг нашей северной группы 2-й конной армией, главной массой сил, а именно, всей 6-й армией и конной — Буденного, действуя со стороны Каховки, прорваться в тыл Русской Армии, захватив перешейки, и отрезать ее от Крыма.
Я решил со своей стороны дать противнику стянуться возможно глубже от Днепра к перешейкам, не считаясь с тем, что временно наши армии могли оказаться отрезанными от своей базы, затем сосредоточить сильную ударную группу и обрушиться на прорвавшегося противника и прижать его к Сивашу. Такой маневр мог быть предпринят лишь войсками исключительной доблести и при уверенности, что временно отрезанные от своей базы, и таким образом не имея тыла, они не потеряют своей боеспособности.
17 октября, развивая чрезвычайно энергичное наступление, 10-тысячная конница Буденного, подкрепленная двумя пехотными дивизиями, почти не встречая сопротивления, проникла глубоко в наш тыл и к вечеру вышла, передовыми частями, на линию железной дороги в районе станции Сальково. Здесь был противником захвачен, случайно, один подвижной наш состав и некоторые тыловые учреждения, случайно здесь находившиеся, а разъезды противника даже проникли на Чонгарский полуостров. Красные, видимо, считали свое дело выигранным, и во вчерашнем радио за подписью Троцкого объявляется о полном окружении Русской Армии железным кольцом пяти красных армий и отдается приказание красной коннице преследовать остатки белогвардейских банд Врангеля, чтобы не дать им возможности сесть на французские корабли.
Между тем ночным переходом в ночь с 17-го на 18-е, заслонившись с севера конным Донским корпусом, удачно отбившим атаки второй конной армии, наша группа неожиданно подошла к расположившимся на ночлег в районе Салькова красным. При этом некоторые, наиболее отдаленные наши пехотные части сделали в ночь до 40 верст. На рассвете 18-го мы, неожиданно развернувшись на высоте станции Рыково, атаковали красных, прижав их к Сивашу. Одновременно, ударом с севера и северо-запада, конница Буденного была разбита, и мы захватили 17 орудий, более 100 пулеметов и целиком уничтожили латышскую бригаду.
В то же самое время Донской конный корпус на севере разбил части 2-й конной армии и 13-й, захватив полностью три полка в плен и еще 2 орудия. Разбитая конница Буденного, отброшенная на запад, отошла на подходящую свою пехоту и до полудня 19-го не рисковала нас атаковать. После полудня 1-го противник атаковал нас по всему фронту с запада 1-й и 6-й армиями, с севера 2-й конной и частями подходившей 13-й. В это время хватил мороз, доходивший до 16 градусов.
Так как большинство станций в боях разбиты и цистерны замерзли, паровозы потухли, эвакуация наша стала. Между тем еще не все санитарные поезда и часть грузов наших были вывезены. Ввиду этого я приказал частям держаться во что бы то ни стало, до окончания эвакуации, несмотря на подавляющую численность противника и на то, что противник, соединившись с северной и западной группами, атаковал нас по всему фронту. Все попытки противника сбросить нас успехом не увенчались, и в течение всего дня 20-го эвакуация продолжалась, прикрываемая нашими частями. Лишь после того, когда последний
