Первый указ — «О мобилизации военнообязанных по Ленинградскому, Прибалтийскому особому, Западному особому, Киевскому особому, Одесскому, Харьковскому, Орловскому, Московскому, Архангельскому, Уральскому, Сибирскому, Приволжскому, Северокавказскому и Закавказскому военным округам».

Второй указ — «Об объявлении в отдельных местностях СССР военного положения».

Третий — «О военном положении», который передавал всю власть в местностях, объявленных на военном положении, военным советам расположенных там фронтов, армий, округов.

И наконец, четвертый указ — «Об утверждении положения о военных трибуналах в местностях, объявленных на военном положении, и в районах военных действий». В первый же день войны Сталина занимала мысль о том, как именно будут наказывать провинившихся.

Указом устанавливалось: военным трибуналам при дивизиях подсудны до командира роты включительно и приравненные к нему по должностному положению лица;

военным трибуналам при корпусах — до командира батальона включительно и ему равные лица;

военным трибуналам при армиях — до помощника командира полка включительно и ему равные;

военным трибуналам при военных округах и фронтах — до командира неотдельной бригады включительно и ему равные.

Приговоры военных трибуналов кассационному обжалованию не подлежали и вступали в действие незамедлительно. Военным советам округов, фронтов и армий и командующим фронтами, армиями, округами принадлежало право приостановить исполнение приговора и сразу же сообщить свое мнение председателю военной коллегии Верховного суда и главному военному прокурору.

О расстрельных приговорах трибунал информировал главного военного прокурора и председателя военной коллегии Верховного суда. Если в течение семидесяти двух часов с момента вручения телеграммы не было приказа о приостановлении приговора, он приводился в исполнение.

29 июня Сталин и Молотов подписали «Директиву Совнаркома Союза ССР и ЦК ВКП(б) партийным и советским организациям прифронтовых областей». Пункт 6 требовал «немедленно предавать суду военного трибунала всех тех, кто своим паникерством и трусостью мешает делу обороны, невзирая на лица».

Выпущенный в тот же день, 29 июня, совместный приказ наркома госбезопасности, наркома внутренних дел и генерального прокурора приравнял всех сдавшихся в плен к изменникам Родины и предателям.

На самом деле сдававшиеся в плен бойцы были плохо обучены и не выдерживали напора вермахта. А столь же неподготовленные командиры не знали, как организовать сопротивление. Учили-то их наступать...

«Надо смотреть правде в глаза, — вспоминал Жуков, — и, не стесняясь, признать, что в начале войны противник был значительно сильнее и опытнее нас, лучше подготовлен, выучен, вооружен, оснащен. Мы же учились в ходе войны, выучились и стали бить немцев.

Газеты стесняются писать о неустойчивости и бегстве наших войск, заменяя это термином «вынужденный отход». Это не так. Войска были и неустойчивыми, бежали, впадали в панику. Были дивизии, которые дрались храбро и стойко, а рядом соседи бежали после первого же натиска противника».

В разговоре с главкомом Юго-Западного направления Буденным 5 августа маршал Шапошников, который в третий раз стал начальником Генштаба, заметил:

— В отношении новых формирований моя точка зрения такова, что нам в первую очередь надо стараться восстанавливать уже обстрелянные и закаленные в боях соединения. Опыт с новой 223-й стрелковой дивизией показал, что новые формирования, не будучи достаточно сколоченными, не выдерживают первых ударов противника и разбегаются.

14 августа бригадный комиссар Гришаев, начальник группы политсостава при главкоме Юго-Западного направления, составил докладную записку:

«Военному совету Юго-Западного направления

С 4 по 8 августа я изучал состояние 227-й стрелковой дивизии. Свою боевую жизнь она начала в двадцатых числах июля. В первом же бою, в ночь с 22 на 23 июля, ее полки разбежались при соприкосновении с противником. То же повторилось 26 и 30 июля. В результате дивизия потеряла почти все свое боевое оружие и больше двух третей личного состава...»

В первые же дни войны стали ясны подлинные настроения жителей тех районов, которые силой оружия были включены в состав Советского Союза.

Мобилизованные из республик Прибалтики, западных областей Украины и Белоруссии, недавно присоединенной части Молдавии вообще не хотели служить в Красной армии и защищать советскую власть, которая проводила чистки, депортации, аресты.

В конце июля начальник политуправления Западного фронта дивизионный комиссар Дмитрий Лестев обратился в военный совет Западного направления:

«В частях армий, прибывших из тыловых округов, служат красноармейцы — уроженцы западных областей УССР и БССР, среди которых с первых дней боев вскрыты довольно распространенные пораженческие и антисоветские настроения...

Все эти факты требуют, чтобы по отношению к этой неблагонадежной прослойке красноармейцев принимались организационные меры заранее, не выводя таких красноармейцев на Западный фронт.

Правильным решением этого вопроса будет: отправка их на службу в глубокий тыл, а по отношению к наиболее активной антисоветской части — решительные репрессивные меры».

6 сентября командующий 30-й армией генерал-майор Василий Афанасьевич Хоменко (недавний начальник пограничных войск Молдавии и Украины) и член военного совета бригадный комиссар Николай Васильевич Абрамов, подтверждая мнение Лестева, доложили военному совету Западного фронта:

«Военный Совет армии, анализируя факты позорных для армии явлений — сдачи наших красноармейцев в плен к немцам, установил, что значительная часть сдавшихся в плен принадлежит к красноармейцам по национальности белорусам, семьи которых в данное время находятся в оккупированных немцами областях.

В армии имеют место факты переходов к немцам из этой категории красноармейцев не только отдельных лиц, но за последнее время есть случаи, когда этот переход совершали организованно целые группы...

Приняты меры тщательной проверки красноармейцев белорусов, прибывших в последнее время в армию с маршевыми батальонами. Особенно, как показывает расследование, засоренным оказался маршевый батальон, прибывший к нам в конце августа из г. Тамбова.

Военный Совет армии считает возможным просить Военный Совет фронта:

а) Обязать соответствующие органы дальнейшее комплектование действующих армий производить людьми, тщательно проверенными в политическом отношении.

б) Особо тщательно проверять людей — уроженцев из Западных областей Белоруссии.

в) Прислать нам начальника Особого отдела армии, способного обеспечить чекистскую работу, т. к. имеющийся с работой явно не справляется».

На документе резолюция: «Тов. Цанава сообщил, что вчера послан новый начальник Особого отдела».

Комиссар госбезопасности 3-го ранга Лаврентий Фомич Цанава был наркомом госбезопасности Белоруссии. В июле сорок первого его утвердили начальником особого отдела Западного фронта. Цанава был человеком Берии, работал в Грузии секретарем райкома, первым заместителем наркома земледелия. Возглавив НКВД, Берия отправил своего тезку в Минск. Его настоящая фамилия — Джанджгава. Московским начальникам трудновато было ее выговорить. В 1938 году Берия попросил его сменить фамилию на более простую...

Многие мужчины, мобилизованные в Красную армию, особенно крестьяне, не горели желанием воевать. Они боялись