Шрифт:
Закладка:
Рассказ ЛЗЗ об убийстве Ахмата противоречил, по наблюдению Лызлова, указанию СК, что хан был сражен только через два года «ногайским царем Иван имянем, иже … Ордою облада» (с. 564). Отметив это, автор заключил, что в конечном итоге это разногласие не вредит достоверности всего рассказа ЛЗЗ: «или сице, или тако, обаче от сего времяни прииде Орда в конечное запустение».
Аналогию в КЛ (но не в КИ) имеют использованные в «Скифской истории» со ссылками на ЛЗЗ сведения о приведении пленного великого князя Василия II Темного в Казань и его «искуплении» оттуда, а также обличение «онаго змия» хана Момотека, однако в КЛ не сказано о набегах последнего на русские княжества (л. 55 об. – 56, с. 222). Соответствует рассказу КЛ и обширное повествование о воцарении хана Ибраима и походах на него русских воевод в 6976, 6977 и 6978 гг. (л. 56–56 об., с. 223–225). Этот текст также дополнен в конце сообщением СК (л. 56 об., с. 529).
Вместе с СК сведения ЛЗЗ использованы для установления факта женитьбы беглого казанского царя Сафа-Гирея на дочери ногайского князя «Сеюнбук, или Сумвек» (л. 65 об.). Эта вставка сделана в повествование, ведущееся по КЛ, где жены Сафа-Гирея упоминаются гораздо позже: сначала Нагаяныня (с. 294), а затем Сумвек с царевичем Мамшкиреем (с. 319–320, ср. КИ, с. 92). Таким образом, ссылка на ЛЗЗ может относиться к имени Сеюнбук (подтверждая текст СК) или к выявленному автором в последующем повествовании КЛ имени Сумвек, подтверждая последнее.
В случае совпадения ЛЗЗ и КЛ нам было бы трудно понять, зачем автор ссылается на ЛЗЗ. Однако далее (л. 67 об.), рассказывая по КЛ о смерти хана, Лызлов без ссылки отмечает: «По нем же остася царица его имянем Сеюнбук, яже от нагай бяше, имущи у себя царевича имянем Утемиш-Гирей». Этот материал не мог быть заимствован ни из КЛ, ни из СК (ср. с. 640), и его логично отнести именно к ЛЗЗ. Упоминая позже царицу и царевича (уже без имен), Лызлов сослался на текст ЛЗЗ и специально отметил его отличие от КЛ, добавив: «ей же имя по иным летописцам Сумвек, царевичу же имя Маткирей» (л. 69). Поскольку повествование в этом разделе велось по КЛ, в случае сходства текстов ЛЗЗ и КЛ такое противопоставление было бы бессмысленным.
В «Скифской истории» не дано больше ссылок на ЛЗЗ, но приводится целый ряд летописных сведений о борьбе Московского государства с татарами, не восходящих к известным нам источникам. Помимо мелких уточнений автор приводит интересный рассказ о событиях, непосредственно предшествовавших решительному походу Ивана IV на Казань (л. 75 об. – 77 об.). Он начинается с сообщения о посольстве от казанского князя Чапкуна и других мурз к астраханскому хану Касим-Салтану и призвании на казанский престол его сына Эди-Гирея. Рассказ о борьбе казанцев и Эди-Гирея с русскими воеводами в Свияжске свидетельствовал о том, что в Казани верх взяла антимосковская группировка – и существовавшая еще недавно возможность мирного решения вопроса о взаимоотношениях между Казанью и Москвой отошла в прошлое.
Следствием этого, согласно тексту Лызлова, было расширенное совещание в Золотой палате Ивана IV и его «братии» (князей Юрия Васильевича и Владимира Андреевича) с Боярской думой, вельможами, митрополитом Макарием, всем освященным собором «со архиереи, прилучившимися тогда в царствующем граде». В описании Лызлова совещание сходно с земским собором[2328].
В Истории о Казанском царстве это событие было описано лишь как «совет з боляры своими царя и великого князя»; «братья» Ивана IV названы там без отчеств; участие в заседании митрополита Макария и других духовных особ не отмечено. Однако и здесь говорилось о том, что на совещании присутствовали «вся князя местныя, и вся великия воеводы, и вся благородныя… велможи» (КЛ, с. 379–386; КИ, с. 113–116). Согласно КЛ и КИ, Иван IV сразу заявил собравшимся, что хочет во второй раз самолично совершить поход на Казань, и произнес об этом длинную речь (переданную от первого лица), в завершение которой вопросил присутствующих: «что ми о сем мыслите и речете?».
При такой постановке вопроса единственный ответ царю был: «Сердце царево в руце Божий, тако же и мы Божиею милостию в твоей царской воли, государя нашего, и твоя царская дума, и совет твой, иже к нам изрекл еси, благ и мудр; а ми раби твои готови» и т. п. (КЛ, с. 385; выделено мной. – А. Б.); или: «Дерзай и не бойся … не супротивимся тебе, ни вопреки что глаголем, и воля твоя, и ни в чем же у тебя не отнимаем, и твори, еже хощеши» (КИ, с. 116). Таким образом, «совет» в Истории о Казанском царстве описан для демонстрации силы и авторитета единодержавной власти. Решение о грандиозном военном походе мотивировалось в этом сочинении лишь тем, что казанцы после бегства Шигалея в отчаянии «град затвориша» перед русскими воеводами.
Вместе с тем некоторые наблюдения показывают, что знания составителей и редакторов Истории о Казанском царствии об описанном совещании несколько отличались от представления, которое они хотели создать у читателя. В следующей статье КЛ говорилось, что царь «начат советовати с митрополитом, и з братиею, и з боляры, дабы свободити христианство», и вспоминается история русско-казанских отношений с начала царствования Ивана IV, которая и должна была по традиции решения международных вопросов обсуждаться на совещании.
В КИ в конце рассказа об этом событии приводится речь Ивана IV, в которой тот благодарит присутствующих за «совет» (какой?). Именно выслушав совет, царь «познахом, яко будет на ползу вам и мне», и добавляет: «Вопросиши бо, рече, отца твоего, и возвестит тебе, и старца твоя, и поведают ти» (КИ, с. 116). Употребление этой цитаты Святого писания было бы значительно уместнее в присутствии митрополита и архиереев, на которое указывает Лызлов.
Рассказ «Скифской истории» выглядит логичнее
