собой: я жаждал забыть весь этот кошмар, но уговаривал себя помнить каждую его секунду, помнить каждое его последствие, чтобы ценить то, что у меня осталось после пережитого. У меня же осталось очень много: Тереза с моим сыном. Целый мир в награду за искорёженные ложью тридцать два года жизни. Я даже не сомневался в том, что отныне мы будем очень счастливы. Потому как после великой боли всегда наступает великое облегчение. Очень сильно похоже на роды… Мы будто заново родились. Я чувствовал нас именно новорождёнными, новоприбывшими… Новыми.

***

Я предупредил Тессу о том, что из больницы она уедет со мной, она же предупредила об этом своих родственников, так что борьбу с прессой пришлось переживать только нам двоим. Тесса, как и хотела, поблагодарила на камеру следователя Пейтон Пайк и её команду за своё спасение, после чего журналисты чуть не разорвали её на пути к автомобилю. Я хотел увезти её к себе, но она этого не желала, мотивируя свой отказ тем, что в доме, в которой жила и умерла та женщина, ей будет некомфортно. Я пытался ей объяснить, что это мой дом, и я в нём хозяин, но Тереза была непреклонна, так что я скоро понял, что если со временем мы всё же захотим часто бывать в Роаре, в таком случае мне придётся отстроить здесь новый дом вместо этого. Так как Тесса не хотела возвращаться и в свой пустующий дом тоже, я довёз её до дома её брата Грира, у которого, впрочем, тоже топталось несколько пар журналистов с увесистой аппаратурой на руках. Мы решили вместе сообщить Береку о том, кем я ему являюсь, и точно не в присутствии родственников Терезы, а потому договорились, что за день я решу вопрос с местом, в котором мы сможем уединиться, не опасаясь заглядывающих в окна репортёров, и вечером я заеду за ней и Береком. В итоге решение вопроса нахождения приемлемой локации стало для меня самым лёгким из всех бывших у меня за прошедшие недели моей жизни перипетий в этом городе. Роар был известен среди туристов своей природой. Особенно популярным и дорогим способом слияния с природой здесь считалось снятие домика в “лесном отеле”. Сеть таких домиков была разбросана по лесу вдали от города, всего домов было около двух десятков и все располагались в отдалении друг от друга, так что лучшего места для уединения в округе было не найти. А так как в связи со всё ещё открытым делом Больничного Стрелка и находящимся в самом разгаре розыском Ричарда Маккормака покидать пределы города нам было запрещено, я предупредил следователя Пайк о том, где именно мы будем скрываться от всего мира, если вдруг понадобимся ей.

Я заехал за Тессой ровно в семь часов вечера. Под вспышками фотокамер она с Береком на руках поспешно прошагала по подъездной дорожке от дома Грира до моего автомобиля и вместе с ребёнком села на заднее сиденье. Берек удивился, увидев меня, и после того, как поздоровался со мной удивлённым тоном, больше не произнёс ни слова. В итоге все десять минут поездки мы провели в молчании.

Въезд на территорию отеля осуществлялся через шлагбаум, и за нами, насколько я мог быть в этом уверен, никто не следил, так что мои надежды на тихое место начали постепенно оправдываться. Я снял самый дорогой и один из самых дальних домов в лесу, один из немногих, до которого можно было добраться на автомобиле. Дом был двухэтажный, с панорамными окнами, окруженный лесом и реагирующими на движение фонарями. Здесь было действительно хорошо, но чистый воздух отрезвлял слишком резко, отчего с каждой минутой я всё больше и больше переживал из-за мыслей о том, как именно парень воспримет информацию, согласно которой я предстану перед ним отцом. Он был уже достаточно взрослым, чтобы быть способным на ненависть… Я этого боялся. Также сильно, как ещё сутки назад боялся навсегда потерять Тессу.

После того, как встретившая нас у входа в дом работница отеля отдала нам ключи, проинформировав нас о времени заказанного мной на две недели вперёд трёхразового питания, должного каждый день поставляться к порогу нашего дома, Берек вопросительно посмотрел на Тессу, словно желая узнать, что здесь происходит, но она сделала вид, будто не заметила этого взгляда. Когда же мы вошли в прихожую дома и заперли за собой дверь, я, отставив свою сумку и сумку Терезы в сторону, решил, что слишком долго ждал, чтобы позволять себе тянуть ещё хотя бы чуть-чуть. Подойдя к мальчику впритык и сев напротив него на корточки, я начал процесс обретения сына:

– Берек, знаешь, кто я такой?

– Знаю, – уверенно кивнув головой, сдвинул брови мальчик. Я посмотрел на Терезу, держащую его за руку. Её внезапная бледность меня напрягла ещё сильнее. – Ты Байрон, – решив отвлечь мой взгляд с его матери на себя, бодро добавил мальчишка.

– Да, я Байрон Крайтон, – я протянул ему руку, и мальчик с силой начал жать её.

– А я Берек Холт…

– Нет, Берек. На самом деле ты тоже Крайтон. Берек Крайтон.

– Это как?.. – мальчик напряжённо заглянул в мои глаза, и хотя перестал жать мою руку, всё ещё позволял мне удерживать его ладонь.

– Я твой папа, а значит, твоя настоящая фамилия такая же, как и у меня – Крайтон.

Эти слова, казалось, взорвали внутри ещё маленького, но уже способного на серьёзный взгляд мальчишки, целую эмоциональную бомбу. Он, сжав кулак прямо в моей ладони, резко переметнул свой полыхающий взор на держащую его за вторую руку Терезу:

– Мама, он правда мой папа?! – в его голосе читался восторг смешанный с ужасом, оттенок которого меня мгновенно напряг.

– Да, дорогой. Байрон твой папа.

Мальчик вдруг резко вырвал свои руки и из её хватки, и из моей, и врезался в меня обиженным взглядом, постепенно наполняющимся слезами:

– Ты бросил мою маму!

Этот громкий восклик, эта ярко выраженная боль в глазах моего сына полоснули меня по душе, словно раскалённое железо оголённое тело.

– Берек, твой папа меня не бросал! – резко сев на корточки рядом со мной, Тереза схватила мальчика за плечи и заставила его смотреть на себя.

– Не бросал?! – в голосе мальчика послышались первые нотки подступающих слёз. – Тогда где он всё это время был?! Он что, суперагент?! Он секретную миссию выполнял?!

Я не хотел, чтобы мой сын думал, будто я суперагент, супермен или ещё кто-то, кем не являюсь. Он мог думать обо мне всё, что угодно, но только