– Твой народ? – презрительно произносит он, и внезапно я не только слышу его голос. Я вижу его перед собой. – Тот самый, к которому ты явилась, чтобы лгать ему и обворовать его? Этот народ?

– Это не так. Я пыталась помочь…

– Украв кольцо, которое хранило нас? – Он вскидывает бровь. – Или решив, что мы так ужасны, что ради своего спасения позволим убить детей? Мы защитники, Грейс, и всегда ими были. А ты настолько не понимаешь, что значит быть горгульей, что тебе было невдомек, что мы захотим помочь тебе и этим детям.

Он качает головой.

– Ты слаба. Ты недисциплинированна. И всегда ищешь легких путей. Ты предпочитаешь лгать и воровать вместо того, чтобы быть честной и открыто противостоять трудностям, как должен делать правитель. Так что нет, мы не пойдем за тобой. И нет, я не позволю тебе поговорить с моей армией. Ты была готова пожертвовать нами. Поэтому теперь мы найдем другой путь, такой, который никак не связан с какой-то бутафорской королевой горгулий.

Его слова бьют меня наотмашь. Я понятия не имею, что ему сказать, понятия не имею, как защитить себя или объяснить, почему мы должны сразиться с Сайрусом.

Но прежде, чем я успеваю что-то придумать, Честейн продолжает:

– Я желаю тебе повзрослеть, Грейс. Это жесткий мир, и ему нужны все защитники-горгульи, которых он может получить. Возможно, если ты поймешь, как заглянуть в себя и узнать, кто ты на самом деле, то сможешь отыскать путь обратно к нам.

И вот его уже здесь нет – исчезли и его голос, и он сам.

Я не знаю, что делать. Я не знаю, что сказать. Я не знаю, как это исправить. Как я могу это знать, если, по мнению Честейна, проблема заключается во мне?

Я привела сюда моих друзей, пообещав им, что мы освободим Армию горгулий и они помогут нам победить Сайруса раз и навсегда. Зевьер погиб. Лука погиб. Байрон погиб. Рафаэль погиб. Лайам погиб. Почти весь Орден мертв – и думаю, Мекай отравлен. Флинт потерял ногу, Нури потеряла свое драконье сердце. Я потеряла крыло. А Хадсон, мой сильный Хадсон едва не потерял свою душу. И ради чего? Ради бутафорской королевы, страдающей манией величия.

Это унизительно. Это катастрофа. Потому что без Армии горгулий мы не сможем положить этому конец. Мы проиграли все битвы с Сайрусом. Мы не можем проиграть еще раз. Я не могу допустить, чтобы кто-то еще принял участие – и погиб – в войне, которую нам не выиграть.

Мои колени слабеют, и я падаю. Мэйси вскрикивает, Хадсон наклоняется ко мне.

– Грейс! – взволнованно восклицает он. – Что с тобой?

– Я потерпела поражение, – отвечаю я, и на меня обрушивается весь ужас того, что произошло. – Армия горгулий не последует за мной.

– Как это? – удивляется Иден. – Они обязаны следовать за тобой. Ты же их королева.

– Все не так. Честейн говорит… – Я запинаюсь, слишком пристыженная и расстроенная, чтобы передать моим друзьям то, что он мне сказал. Что он думает обо мне – что обо мне думают все горгульи.

Но я должна им что-то сказать. Я обязана это сделать, раз уж я втянула их в эту катастрофу.

– Он считает, что я слишком слаба, что я плохой лидер. Что я недостаточно сильная, чтобы командовать их армией.

– Этот чертов ублюдок не понимает, что говорит, – рычит Хадсон, и остальные соглашаются.

Но мне трудно им верить, ведь в моем сознании все еще звучат его слова.

– Мне кажется, он прав, – шепчу я. – Посмотрите сколько я наделала ошибок. Посмотрите, сколько людей погибло, сколько пострадало.

– Опять ты за свое, – говорит Колдер. – Опять ты мнишь, будто ты в ответе за все и за всех.

– Это я привела вас сюда…

– Вообще-то мы привели себя сюда сами, – парирует она. – Ты думаешь, только ты хочешь надавать Сайрусу по его старым вялым яйцам? К тому же мы следуем за тобой вовсе не потому, что ты лучший боец на свете. – Она цокает языком. – Еще чего.

– Хотя я не согласен с ее образным рядом и с ее настроем, – говорит Флинт, присев на корточки рядом со мной, – я согласен, что мы следуем за тобой не из-за твоих бойцовских умений. Ведь все знают, что самые лучшие бойцы – это драконы.

Реми изумленно смеется, а Иден подтверждает:

– Это точно.

– Это что, должно вселить в меня энтузиазм? – уныло спрашиваю я, чувствуя, как к глазам подступают слезы.

– Я сейчас объясню, – продолжает он, качая головой. – Мы следуем за тобой не потому, что ты умеешь драться. А потому, что ты можешь заставить нас поверить, что мы способны на все. Ты раскрываешь наши лучшие качества, ты заставляешь нас хотеть стать лучше. А это куда важнее, чем уметь разрубить врага мечом.

– К тому же это не портит твой прикид, – добавляет Колдер. – Так что это вариант, беспроигрышный для всех.

– Она дело говорит, – замечает Хадсон, и видно, что ему плевать на то, что сказал Честейн. Он любит меня, верит мне и готов в любой момент последовать за мной в бой. – Так что ты скажешь, если мы уйдем с этих булыжников и сделаем то, что надо?

На меня действует тепло его слов и его вера в меня. Но это не значит, что я могу просто забыть все, что произошло.

– Ты же знаешь, если мы сделаем это, я, возможно, поведу нас всех на смерть. – При этом я не могу не смотреть на Байрона и Рафаэля.

– Но возможно, что ты, наоборот, всех нас спасешь, – говорит Реми. – Так что давайте сделаем так, чтобы их гибель не стала напрасной.

– Не твоя вина, что они погибли, – тихо замечает Мэйси. – В этом виноват Сайрус. И он должен получить по заслугам – за Луку, за Байрона, за Рафаэля, за Лайама, за Флинта, за Нури, за твоих родителей, за Зевьера, за мою мать, за тебя саму. За всех, кому он причинил зло.

Она права. Я это знаю. Как знаю, что мы должны остановить его до того, как он сможет ранить – до того, как он сможет уничтожить кого-то еще.

– Понятно, – отвечаю я, позволив Хадсону поднять меня на ноги, пока Реми открывает два портала, чтобы доставить тела Байрона и Рафаэля их родителям. – Я верю, что это правильно.

– А мы верим тебе, – отзывается Мэйси.

Но надо сказать им что-то еще.

– Мекай, – говорю я, – когда ты скажешь остальным, что тебя отравил один из этих