и национальной еврейской борьбе за свободу, но с упадком революционного движения стали утверждаться центробежные силы внутри Лиги. Расхождение во взглядах и тактике между различными группами, входившими в Союз, оказалось сильнее, чем их общая заинтересованность в ближайшей цели, которая с появлением политической реакции стала более отдаленной.

Так получилось, что в начале 1907 г. «Союз за достижение равноправия» распался на составные части. Первой из нее вышла сионистская партия, которая предпочла вести свою собственную Gegenwartsarbeit под отдельным партийным флагом, хотя при правильном рассмотрении далеко идущая деятельность в интересах национально-еврейского возрождения в странах диаспоры вряд ли была предпринята. совместим с фундаментальным принципом политического сионизма, «отрицанием Голуса». Гельсингфорсская программа «синтетического сионизма», порождения освободительного движения, сокращалась все больше и больше по мере того, как отступали надежды на еврейскую эмансипацию в России.

Из «Лиги равноправия» вышла далее «Еврейская народная группа» — партия, которая вообще выступала против сионистской идеи и отвергала попытки найти новые еврейские центры за пределами России. Эта группа, возглавляемая известным политическим деятелем М. Винавером, ставила в центр своей программы борьбу за гражданское освобождение в тесном контакте с прогрессивными элементами русского народа, тогда как в вопросе национально-еврейских интересов она ограничивалась принципом «самоопределения» и свободой еврейской культуры в общих чертах, не выдвигая конкретных требований еврейской автономии. Народная группа насчитывала среди своих сторонников многих представителей еврейской интеллигенции, более или менее отказавшихся от идеи ассимиляции и пришедших к признанию необходимости минимума «еврейско-национальных прав».

Третья группа, также возникшая в «Лиге равноправия» и получившая название Volkspartei, или Еврейская национальная партия, твердо стояла на платформе национальной еврейской политики. Основополагающим принципом этой организации или, вернее, этого далеко идущего социального течения, берущего свое начало в историческом развитии еврейского народа, был тот же принцип национально-культурного автономизма, который задолго до революции преследовал свою собственную линию развития, параллельную сионизму. Одновременная борьба за гражданские и национальные права, создание полноценной национальной общины вместо Kultusgemeinde Западной Европы, автономная национальная школа и права обоих языков, иврита и идиша, — такова была в общих чертах программа Фолькспартии. В то же время эта партия, взяв за отправную точку историческую идею переселения еврейских центров в диаспору, признала эмиграцию в Америку и колонизацию Палестины великими национальными факторами, призванными создать два новых центра иудаизма, один количественно мощный центр в Северной Америке и меньший национальный центр, но качественно, с точки зрения культурной чистоты, более ценный, в Палестине.[99]

Наконец, «Лига равноправия» породила четвертую партию, Еврейскую демократическую группу, которая отличается от Народной группы более сильным уклоном в сторону политических партий левых, русских радикалов и социалистов.

После распада «Лиги» эти четыре группы, как правило, объединялись в различные коалиции. Все они представлены в постоянном совете в Санкт-Петербурге, который вместе с депутатами Императорской Думы обсуждает еврейские политические вопросы по мере их возникновения время от времени. Таким образом, в еврейской общественной жизни возникла форма представительства, отражающая национально-политические идеи, конкретно оформившиеся в годы русской революции и контрреволюции. Единственная организация, стоящая за пределами этих федеративных групп и их общей платформы национальной еврейской политики, — это еврейская социал-демократическая партия, известная как «Бунд», связанная своей классовой программой и лишенная ею возможности сотрудничать с буржуазии или внеклассовой организации, даже в сфере национальных еврейских интересов.

2. Триумф «черной сотни»

Все эти стремления и лозунги были жестоко ударены государственным переворотом 3 июня 1907 года, когда значительная часть достигнутого революцией была сведена на нет. Вследствие изменения избирательного права этим неуклюжим актом самодержавного деспотизма конституция стала служанкой царизма. Правящая власть перешла в руки черносотенцев, крайних монархических групп, которые организовались в «Союз русского народа» и открыто выступали за восстановление самодержавия. Глава Союза Дубровин поздравил императора с актом насилия 3 июня и был в ответ заверен, что отныне «Союз русского народа» будет «надежным оплотом» престола. Николай мог бы с большим основанием сказать, что Престол был оплотом союза черносотенцев, наймитов реакции, которые снабжались миллионами рублей из имперского контрреволюционного фонда, так называемыми «черными деньгами». " Уличные герои и погромщики стали хозяевами российской политики. Зловещие силы начали ликвидацию освободительного движения. Изо дня в день газетные колонки пестрели сообщениями об арестах политически «неблагонадежных» лиц и расстрелах революционеров. Виселицы и тюрьмы стали как бы эмблемами государственной власти. Зрелище ежедневных казней, продолжавшееся два года (1907-1909), вырвало из груди великого старца Льва Толстого отчаянный крик: «Не могу молчать».

Еще Николай II. продолжал свою роль палача. В то время как юноши и девушки, среди которых было немало евреев, встречали свою судьбу на эшафоте, погромщики и убийцы из числа черносотенцев, которые в дни октября 1905 года одни только разорили сотни еврейских общин, остались безнаказанными. Большинство из них даже не предстали перед судом, так как местные власти, на которых была возложена эта обязанность, боялись, как бы судебное следствие не установило их собственного соучастия в погромах. Но даже те, кто был привлечен к уголовной ответственности и осужден по обвинению в убийстве и грабеже, были освобождены от наказания по приказу из Петербурга. Как правило, местное отделение Союза русского народа обращалось к царю с просьбой о помиловании участников «патриотических демонстраций» — официальный эвфемизм антиеврейских беспорядков, — и неизменно отвечало немедленным помилованием, которое демонстративно публиковались в газетах. Прошения к царю о помиловании осужденных за насилие регулярно проходили через министра юстиции, свирепого реакционера и антисемита Щегловитова. Никто не сомневался, что эта амнистия была предоставлена на основании соглашения, заключенного в 1905 году между правительством и зачинщиками погромов и гарантировавшего неприкосновенность антиеврейским мятежникам.

Иное отношение применялось к еврейским контингентам самообороны, имевшим мужество противостоять убийцам. С ними расправились безжалостно. В Одессе военный трибунал приговорил шестерых молодых евреев, членов отряда самообороны, действовавшего во время октябрьских погромов, к длительным срокам каторжных работ, охарактеризовав «преступление» этих евреев следующими словами: «За участвовал в заговоре, имеющем целью свержение существующего порядка путем вооружения еврейского пролетариата для нападения на полицию и войска». Эта характеристика была не далека от истины. Люди, защищавшие жизни своих братьев и сестер от кровавых полчищ, действительно были виновны в уголовном преступлении против «существующего порядка», поскольку последний искал поддержки в этих полчищах, из которых «полиция и войска», как показали судебные следствия, входили в состав. Апелляция на это решение в высший военный суд была отклонена, а приговор оставлен в силе (август 1907 г.). Евреи, которые ничего не сделали, кроме защиты жизни и имущества, не могли рассчитывать ни на помилование, ни на смягчение. Этот зловещий контраст между освобождением погромщиков и осуждением погромщиков