Шрифт:
Закладка:
Смерть отца (1779), которого он страстно любил, стала для Сэмюэля тяжелым ударом. Через два года его отправили для продолжения образования в госпиталь Христа, который содержал благотворительную школу в Лондоне. Питание было скудным, дисциплина — суровой; впоследствии он рассказывал о позорных наказаниях, которые вдвойне тяготили мальчика, чувствовавшего, что он забыт своей семьей. Они хотели, чтобы он стал священнослужителем, а он мечтал стать сапожником. В 1830 году (к тому времени его память стала особенно ненадежной) он рассказал о своей единственной «справедливой» порке:
Когда мне было около тринадцати лет, я пошел к сапожнику и попросил его взять меня в ученики. Он, будучи честным человеком, сразу же привел меня к Боуйеру [директору школы], который пришел в ярость, сбил меня с ног и… спросил, почему я сделал себя таким дураком? На что я ответил, что у меня было большое желание быть сапожником и что мне ненавистна мысль быть священнослужителем. «Почему?» — спросил он, — «Потому что, по правде говоря, сэр, — сказал я, — я неверный». За это, без лишних слов, Боуйер выпорол меня.13
Очевидно, он сорвал какой-то запретный плод, возможно, из библиотеки на Кинг-стрит. Там, как он позже утверждал в своей монументальной манере,
Я прочел [все книги каталога], фолианты и все остальное, независимо от того, понимал я их или нет…. рискуя всеми силами, я удрал, чтобы получить два тома, которые мне полагались ежедневно. Представьте себе, каково мне было в четырнадцать лет; я был в непрерывной лихорадке. Все мое существо заключалось в том, чтобы, закрыв глаза на все предметы настоящего смысла, забиться в солнечный уголок и читать, читать, читать».14
Здесь, конечно, не обошлось без тщетного расширения. В любом случае, он так хорошо учился в школе при госпитале Христа, что его семья добилась того, что его приняли в качестве «сизаря» (на стипендию для работы и учебы) в колледж Иисуса в Кембридже (1791). Там он пытался изучать высшую математику и сложнейший греческий язык. «Я читаю Пиндара и сочиняю греческие стихи, как сумасшедший пес….. В часы досуга я перевожу Анакреона….. Я учусь играть на скрипке».15
Как всегда у Кольриджа, мы должны допустить гиперболу. В любом случае он пренебрегал своим здоровьем и в 1793 году заболел ревматической лихорадкой. Он нашел облегчение от боли, приняв опиум. В то время это было обычное обезболивающее, но Кольридж впал в привычку его употреблять. Его темп учебы замедлился, и он позволил себе больше интересоваться текущими делами. Однако он превысил пособие, которое ему присылала семья, влез в долги, его донимали кредиторы, и в отчаянной попытке спастись от них он внезапно покинул Кембридж и (в декабре 1793 года) поступил на службу в армию, которая формировалась для борьбы с Францией. Его брат Джордж выкупил освобождение Сэмюэля за сорок гиней и уговорил его вернуться в Кембридж. Ему удалось закончить обучение в 1794 году, но без степени. Это его почти не беспокоило, ведь тем временем он открыл для себя утопию.
Он был готов к этому, потеряв религиозную веру; рай и утопия — это компенсационные ведра в колодце надежды. Французская революция всколыхнула его, как всколыхнула почти всех грамотных и немолодых людей в Англии. Весной 1794 года его друг Роберт Аллен из Оксфорда сообщил, что некоторые студенты жаждут реформировать британские институты и порядки. Один из студентов, сообщал Аллен, был особенно блестящим и написал стихи, прославляющие социальный бунт. Может ли Кольридж приехать в Оксфорд и встретиться с этими молодыми людьми? В июне 1794 года Кольридж приехал.
IV. САУТИ: 1774–1803 ГГ
Из озерной плеяды Роберт Саути был худшим поэтом и лучшим человеком. Он родился в Бристоле, сын суконщика; но из этой меркантильной среды его богатая тетя, Элизабет Тайлер, часто одалживала его для того, чтобы отшлифовать в благородном обществе Бата. В четырнадцать лет его отправили в престижную Вестминстерскую школу в Лондоне, где он, несомненно тайком, читал Вольтера, Руссо, Гиббона и «Вертера» Гете, а также написал несколько эпических стихотворений и бунтарскую прозу. Его нападки на телесные наказания в школьном журнале под названием «Флагеллант» привели в ярость директора, который почувствовал, что его обезоружили. Роберта исключили из школы как раз в тот момент, когда приближался выпускной, но каким-то образом он был принят в Баллиол-колледж в Оксфорде в декабре 1792 года. Там он продолжил свои тайные операции — написал эпопею «Жанна д'Арк», в которой восхвалял Французскую революцию. Он работал над стихотворной драмой об Уоте Тайлере, английском революционере 1381 года, когда приехал Кольридж.
Старший застал младшего в коричневом кабинете: Робеспьер отправил на гильотину самых похотливых лидеров революции — Дантона и Десмулена; неужели «Права человека» заканчиваются конкурентным убийством? Кольридж утешил его: Европа, объяснял он, была упадочной, измученной историей; но каждую неделю или около того из родного Бристоля Саути отплывал корабль в Америку, просторную, плодородную и республиканскую. Почему бы Кольриджу и Саути не организовать группу крепких английских парней и девушек, крепко поженить их, переехать с ними в Пенсильванию и основать общинную колонию на прекрасных берегах незагрязненного потока Саскуэханны? Все, что было необходимо, — это чтобы каждый мужчина внес 125 фунтов стерлингов в общий фонд. Каждая пара должна была иметь равный голос в управлении колонией, поэтому Кольридж назвал ее «пантисократией».
Чтобы покрыть свою долю расходов, два отца-основателя написали драму в стихах «Падение Робеспьера»; она была опубликована, но не продалась. Саути продал «Жанну д'Арк» Коттлу из Бристоля за пятьдесят гиней. Безграмотные выпускники читали лекции в Бристоле и заработали достаточно, чтобы поднять Саути до уровня предложения; Эдит Фрикер приняла его, и они поженились (14 ноября 1795 года). Сестра Эдит, Мэри, уже приняла Роберта Ловелла и пантисократию. Теперь, говорил Саути, было крайне желательно, чтобы Кольридж полюбил и женился на третьей сестре, Саре.
Когда Элизабет Тайлер отреклась от него как от потерявшего
