Шрифт:
Закладка:
Рядом с Двэйном, вытянувшись по струнке, стояли Шон и Тима, оглядывая меня ошарашенными взглядами. Неужели я выгляжу настолько плохо? Словно на привидение смотрят.
Дальше выстроилось несколько человек в красном, вот только цвет их одежды был бледнее моего. Их головы были опущены, а в руках они держали по маленькому блестящему кинжалу. Это мне совсем не понравилось.
И, наконец, прямо напротив входа расположились члены Танака. Их постамент все также напоминал лестницу, и они сидели в глубоких креслах, теми же парами поднимаясь вверх – один ряд над другим. Все они были укутаны в красные накидки, такие же яркие, как и моя. На площадке висела торжественная тишина.
Карим подошел ко мне и отогнал девушек. Я почувствовала, как медленно и неохотно они отпускают мои руки, позволяя хранителю самому подхватить меня.
– Сейчас я усажу тебя в центр, – быстро зашептал он, выводя меня вперед. – Ноги под себя, руки на колени, спину как можно прямее. Не засыпай, поменьше шевелись и слушай молитву. Потом тебе дадут попить. Без меня не вздумай подниматься.
Я легонько кивнула и опустила глаза в пол. Вся площадка была выложена мелкой плиточкой и в центре собиралась белым рисунком. Меня опустили прямо на него. Белое дерево со скрюченными ветвями оказалось прямо подо мной. По ногам пробежал холод, а ветер пробрал до мурашек. Карим незаметно исчез за моей спиной, по собравшимся прокатился легкий вздох, и воздух дрогнул от первых нот молитвенной песни. Она отличалась от того, что пели ночью. Была плавной, тягучей, переливчатой. Ее пели люди с кинжалами, периодически поднимая и опуская их в едином ритме.
Я старалась сидеть ровно, хотя мои ноги затекли почти сразу, меня била дрожь от утренней свежести, или, быть может, от усталости. Клонило в сон, в горле горело от жажды, но в какой-то момент я осознала, что шепчу что-то вместе с поющими. Это произошло непроизвольно, словно во мне кто-то настроил нужную программу. Я не знала слов и просто подпевала мелодии. Она мне нравилась. Но можно ли было мне петь? Я опасливо подняла взгляд на советников и заметила, что их глаза полуприкрыты, а губы едва заметно шевелятся в такт музыке. Почувствовав себя свободнее, я чуть обернулась на служителей в черном.
Двэйн не пел. Он задумчиво смотрел в мою сторону, но будто не сразу заметил мой взгляд. На этот раз я позволила себе легкую улыбку, и его глаза тут же радостно засветились. «Ты в порядке?» – прочитала я по губам и медленно моргнула. Старший улыбнулся, хотя сомневаюсь, что он поверил мне. Еще пару мгновений мы смотрели друг на друга, а потом я отвернулась, возвращаясь к мелодии. Вот только слова теперь сами пришли из головы, и пусть они отличались от тех, что пели хранители, но отлично ложились на мелодию. «Подул колючий ветер, все замерло кругом…» – шептала я слова из песенки Джоанны.
Молитва длилась целый час. К этому времени я решила, что уже никогда не смогу подняться. Ноги словно иголками прошили, спина ныла, и я продрогла насквозь. Солнце встало, и где-то там, внизу, люди уже жаловались на невыносимую жару, но здесь, среди встречающихся ветров, приносящих прохладу воды, было кошмарно холодно. Когда песня прервалась и каждый из советников произнес по торжественной фразе, которые я пропустила мимо ушей, раздалось громогласное:
– Пусть Древо освободит тебя! – снова заставляя меня вздрогнуть.
Мученическим взглядом я поискала глазами Карима, но тот и не думал подходить. Вместо него ко мне медленно побрели друг за другом певшие хранители, а навстречу им с другой стороны шел служитель в черном. Около меня они замерли, и я заметила в руках служителя маленькую дымящуюся чашу. До моего носа донесся легкий пряный аромат, и мой рот тут же наполнился вязкой слюной.
– Да преобразится новый лик! – раздался громкий женский голос, и первый хранитель в красном сделал шаг вперед, одним резким движением полоснул себя кинжалом по ладони и протянул руку над чашей. Маленькая красная капля упала в дымящейся настой.
Меня замутило.
Один за другим хранители выкрикивали ту же фразу и добавляли свою кровь в напиток. Я смотрела на это с ужасом. Духи Пустоши, неужели меня заставят это пить?
Их было ровно двенадцать. Двенадцать кровавых капель упало в травяное варево. Весь ритуал занял лишь пару минут, и вот служитель уже опускается передо мной на колени и подносит чашу к моему рту. Теплый дым касается моей холодной кожи, густой пряный запах становится сильнее, и жажда во мне вопит от нетерпения. Я не чувствую запаха крови и даже не вижу ее в этом темном напитке, но я знаю, что она есть, и от этого мой желудок скручивает, а в горле застревает ком. Боюсь, если меня стошнит, то нас всех переубивают прямо на этой площадке.
– Пусть сила наших хранителей наполнит тебя и поможет воссоединиться с Древом! – восклицает служитель, прижимая чашу к моим губам.
Мои глаза щиплет от дыма. Я не хочу это пить! Служитель смотрит на меня выжидающе и чуть наклоняет чашу. Часть жидкости выливается мне на подбородок, и мужчина в ужасе таращит глаза. Я чувствую позади себя странное движение, и, боясь, как бы Двэйн не наделал глупостей, открываю рот шире, позволяя теплой жидкости политься мне прямо в горло. Ее тепло и горьковатый привкус отбивают у меня всякие мысли о крови. Я начинаю глотать с животной жадностью, с удовольствием ощущая, как смягчаются губы, как утихает жжение во рту, как это тепло двигается вниз до самого желудка. Я в нетерпении тяну в себя настой, мысленно сетуя на нерасторопного служителя. Теперь я не намерена упустить ни одной маломальской капельки. Я готова визжать от восторга. Не знаю, то ли мне действительно было настолько плохо, то ли в жидкость, помимо крови, добавили еще какую-нибудь гадость. Меня пронзает такое наслаждение, что я боюсь описаться. Но в этот же момент в чаше не остается ни капли. Я слизываю языком остатки влаги, и служитель отнимает чашу от моих губ. Мне хочется ударить его. В этот момент я его почти ненавижу.
Служитель поднимается и быстро уходит, снова открывая мне вид на советников Танака. Они довольно улыбаются, и мой восторг тут же
