Я не хотела вдыхать никакой дым и точно не хотела покидать привычный мир, но никого не интересовало мое мнение. Ко мне поднесли позолоченную чашу с маленькой крышкой и заставили склониться над ней. Карим придерживал мою корону и волосы, падающие на лицо. Крышка приоткрылась, и меня буквально сунули носом в это маленькое отверстие. Я задержала дыхание.

– Сделай вдох, не то они решат наказать тебя за неповиновение.

Я попыталась поднять и опустить грудную клетку так, словно сделала вдох, но Карим слегка ударил меня в спину. Я дернулась, воздух сам вылетел из легких, и я втянула носом сладковатый дым. Меня тут же пробрал судорожный кашель, и чашу забрали, резко закрывая крышку.

Я все еще пыталась откашляться, когда Карим повел меня куда-то в сторону от совета и дальше по ярко освещенному коридору. С трудом, но я еще могла разобрать новую лестницу, укрытую мягким синим ковром, просторную комнату, в которой мелькали какие-то предметы мебели, и широкую кровать, на которую меня аккуратно уложили. А потом веки потяжелели, но вместо снов пришел Он…

Глава 36

Существует легенда о месте, забытом Объединениями, о береге, отделенном соленой водой. Никто не знает, никто не помнит о том, что таится на нем, и некоторые даже поговаривают, что его и вовсе не существует. Но все это ложь и страхи неведения и невежества. Тот берег стоит, шире и страннее, чем можно представить. Железная тропа бежит к нему через море, и мчится по ней железный зверь, и дорога эта опасна. И берег тот хранит тайны, ценнее и страшнее тех, что храним мы. И видел он рождение Пустоши, и знает он, что таится в ее глубине. И хранит он эти Заветы, и лишь он один может их открыть.

Из записей Первого путешественника

«…слышишь меня?» – шепот доносился издалека. Из-за плотной завесы тьмы, в которой не было ни ветра, ни запахов. Плотный кокон мрака окутывал меня со всех сторон. Но он меня не пугал. Это была не та Тьма, которую я привыкла бояться. Здесь было тихо и спокойно. Мысли текли вяло и оборванно, они никак не могли уцепиться друг за друга и просто проплывали мимо. Мне казалось, что я лежу в воде. Шелковистой, нежной на ощупь, и ничего в мире не имеет значения. Я там, где должна быть. Я то, чем я должна быть. Мой путь давно определен. И ничто больше не потревожит меня. Никогда.

Вот только…

«Услышь меня!» – шепот стал требовательнее и жестче. В нем явно почувствовались раздражение и злость. Нет, даже не злость, а холодная дикая ярость. Я содрогнулась. Мне не нравился этот шепот. Не нравилось, что он нарушает мой покой, портит мой сон, не дает отдохнуть, хотя я это заслужила. Легкие отголоски тревоги завибрировали где-то внутри, и я завозилась. Нет! Лежи спокойно, закрой глаза и ни о чем не думай.

«Эй, Лис? Ты что, оглохла?!» – знакомый голос. Резкий, острый, недовольный. И детский. Джоанн? Я точно знала, что ее не могло быть рядом. Я точно знала, что она не должна была вмешиваться в мой сон, что здесь… Но где это, здесь? Мышцы свела судорога, словно я слишком долго лежала без движения. Духи Пустоши, как же хотелось спать! Я чувствовала, что вымотана до предела, и мне хотелось только одного: чтобы эти голоса оставили меня, наконец, в покое. Им здесь не место!

«Вернись ко мне!» – властный, но в то же время отчаянный оклик, а потом все стихло. Все звуки потонули в этой черной, приятно прохладной воде. Но я уже не могла отдаться ее потоку. Очень быстро меня окутывало беспокойство. Что-то не так, что-то неправильно. Я не должна была слышать этот голос. Князь слишком далеко…

Я резко распахнула глаза, но не сразу поняла, смогла ли проснуться. Первые мгновения казалось, что вокруг такая же непроглядная темнота, но потом по стенам пробежали неровные мерцающие блики, в нос ударил сладковатый дымный запах и аромат воска, и из другого конца комнаты донеслись едва уловимые тягучие напевы. Я не шевелилась. Отчего-то казалось, что я не должна была просыпаться. Напевы стали чуть громче, словно волны, они то набирали силу, то снова затихали. Несколько голосов вели эту странную повторяющуюся мелодию, а вокруг хаотично разбегались тени и отблески свечей.

Я слегка повернула голову и посмотрела вперед. Подле кровати полукругом сидели несколько человек. Красные, почти бордовые в полутьме капюшоны их накидок скрывали лица. Каждая из них держала в руках свечу и чуть покачивалась в такт напевов. Перед ними в самом центре стояла небольшая чаша с песком, а из нее торчали тонкие коричневые палочки. Слабый дымок исходил от каждой из них, и комнату наполнял душный тошнотворно-сладкий дурман. Я осторожно отвернулась, разглядывая подсвеченный потолок и пытаясь отогнать от себя липкую туманную дрему. Тело казалось тяжелым и неподъемным. Я едва могла шевелить пальцами и головой. Под накидкой у меня все взмокло, по лбу стекали тонкие струйки пота, попадая мне на губы и оставляя на них соленый привкус. Тревога внутри меня только нарастала. Все казалось неправильным, неестественным, а еще эта странная мелодия. Будто что-то знакомое, но в то же время и нет. Она дурманила не хуже их сладкого дыма. Где все изгнанники? Сидят ли среди поющих мои переодетые прислужницы? И этот странный сон. Уверена, что если бы не шепот, я бы проспала без сновидений до самого утра. Почему он меня разбудил?

Меня обожгла досада и злость. Там было так хорошо, так приятно, в этой черной воде. А теперь я не могу ни бодрствовать нормально, ни спать. И эти звуки с каждой новой нотой вселяют в меня необъяснимую панику. Я не могу шевелиться, не могу даже нормально думать, ничего не могу…

Я часто заморгала, чувствуя, как снова слипаются веки. Дышать было тяжело, но тело стало расслабляться. Я поняла, что снова куда-то уплываю, хотя уже не желала этого так сильно.