Но вот Войтинский, отвечавший за охрану Таврического дворца, был иного мнения: «В интересах исторической правды нужно признать, что никаких залпов артиллерия не давала, никакого впечатления на толпу ее появление не произвело, ни малейшего влияния на ход «мятежа» меры правительства не оказали. Действительно, около 5 часов, когда Таврический дворец был окружен кронштадтцами, командующий войск Петроградского округа, по распоряжению правительства, послал на выручку сотню (или полусотню) казаков с легкой артиллерией. Но этот отряд не добрался до места назначения: на Литейном проспекте он наткнулся на толпу солдат. Солдаты открыли огонь по казакам, и те, почти не пытаясь сопротивляться, бежали, побросав пушки и оставив на месте несколько человек убитыми и ранеными»[1709].

Но все же применение властью силы поменяло ситуацию. Даже Троцкий замечал: «Сражение на Литейном создало в развитии демонстрации резкий перелом. Никто уже не глядел на шествие из окон и с балконов. Более солидная публика, осаждая вокзалы, покидала город. Уличная борьба превращалась в разрозненные стычки без определенных целей. В ночные часы шли рукопашные схватки демонстрантов с патриотами, беспорядочные разоружения, переход винтовок из рук в руки. Группы солдат из разрозненных полков действовали вразброд…»[1710]

Суханов наблюдал: «Начались небольшие частичные погромы… Под предлогом обысков начались грабежи. Пострадали многие магазины, преимущественно винные, гастрономические, табачные… Разные группы стали арестовывать кого попало… Часам к четырем число раненых и убитых уже исчислялось, по слухам, сотнями»[1711].

При этом шумящая толпа, окружавшая Таврический, и не думала расходиться. Она могла даже не расслышать стрельбу на Литейном.

Объединенное заседание Исполкомов началось ближе к шести вечера. Ленин, другие лидеры большевиков, Троцкий предпочли не выступать, но внимательно следили за его ходом, находясь на хорах. Зато активно вели себя 90 представителей от 54 фабрик и заводов, которые от имени своих коллективов требовали взять власть в руки Советов. «Эти заявления не производили на собрание желательного для большевиков впечатления, — утверждал Церетели. — Никакой подбор делегаций не мог заслонить перед собранием того всем известного факта, что большевизированные солдаты и рабочие, с прибавлением кронштадтских матросов, представляли лишь незначительное меньшинство рабочих и солдат страны… 4 июля я был назначен докладчиком двух руководящих фракций советского большинства — эсеров и меньшевиков.

— Если заменить власть, поставленную съездом, той, которую требует часть гарнизона и часть рабочих Петрограда, вся страна восприняла бы это не как выражение воли демократии, а как уступку насилию меньшинства. Единственный исход для демократии: признать Временное правительство в том составе, в котором оно осталось, — носителем революционной власти. Назначить чрезвычайный съезд через две недели и поставить в порядок дня съезда окончательное решение вопроса о Временном правительстве и созвать съезд в таком месте, где он мог бы работать беспрепятственно, лучше всего в Москве.

Авксентьев и другие представители Исполнительного комитета Совета крестьянских депутатов со всей энергией поддержали необходимость отпора домогательствам большевиков».

От лица левой оппозиции, меньшевиков-интернационалистов и группы межрайонцев выступали Мартов, Луначарский, Суханов и Гриневич. Мартов впервые заявил себя сторонником образования советского правительства…

— История требует, чтобы мы взяли власть в свои руки[1712].

В самый разгар заседания двух ЦИКов неожиданная цепь событий приводит к перелому ситуации. Войтинский объяснял: «Около 7 часов вечера, когда сквер перед дворцом был залит особенно густой толпой, вдруг раздался выстрел. Кто-то крикнул, что стреляют из дворца. Началась паника. Большая часть бросилась бежать, другие принялись обстреливать фасад Таврического дворца. Убитых и раненых не было, но смятение усиливалось с каждой минутой»[1713]. Никитин: «Паника подхватила зачинщиков, толпа унесла их с собой. Конечно, следовало ожидать, что кадры оправятся и скоро вернутся. Но тут нам на помощь пришло еще одно обстоятельство… Не успели выстрелы затихнуть, как хлынул дождь, и даже хороший ливень. Задержавшиеся кучки людей поспешают укрыться от непрерывных водяных струй, окрестности пустеют»[1714].

Теперь из всех казарм в ЦИК поступали сообщения о том, что солдаты возвращаются к себе, сдают оружие. «Появились откуда-то группы солдат Павловского полка с офицерами — они старались уверить нас, что несли беспрерывно караулы последние два дня… К ограде подошел в полном составе Измайловский полк, солдаты хотят войти во дворец, представиться ЦИК, как в первые дни революции. Не прошло и пяти минут, как явилась группа офицеров и солдат-измайловцев: полк отдает себя в полное распоряжение ЦИК для восстановления порядка в городе.

Двери настежь! С мерным топотом, под громовые звуки Марсельезы полк вливается в Екатерининский зал. Из Белого зала выходят члены ЦИК с президиумом во главе. Приветствия, крики «ура», гремят полковые трубы»[1715]. Ночью у руководства ВЦИКа появляется уверенность в том, что сила на его стороне. «С трибуны раздались наконец откровенные речи о счастливо подавленном вооруженном мятеже и о необходимости расправиться на этот раз с большевиками до конца»[1716], — зафиксировал Троцкий.

«Отдельные солдатские части, — радовался Церетели, — под звуки оркестра располагались в Таврическом дворце, устанавливая посередине зала пирамиды скрещенных винтовок, расставляя караулы во всех концах дворца и устраиваясь на ночлег вдоль стен зала… Свинцовая атмосфера двух предыдущих дней сменилась радостной атмосферой победы на оживленных улицах, которые, несмотря на поздний час, заполнялись все новыми толпами народа… Одна группа солдат в эту же ночь по собственной инициативе ворвалась в здание большевистской «Правды», арестовала находившихся там лиц и разгромила помещение. Лица, подозреваемые в принадлежности к большевистской партии, арестовывались на улицах, избивались и отводились в штаб»[1717]. По всему городу шла стрельба, было до семисот убитых и раненых.