когда он не задумываясь назвал бы ее поведение безрассудным. Если бы он не был уверен в ней, он никогда бы не позволил ей работать под прикрытием на ферме Чапмена, но сейчас он понимал, что должен был вместо нее отправить туда другого сотрудника агентства и отклонить просьбу Робин выполнить эту задачу.

Звук подъезжающей машины заставил Страйка вскочить на ноги и выглянуть из-за занавески.

— Робин, — тихо сказал он, возвращаясь к кровати, — приехала полиция.

Она продолжала спать, поэтому он осторожно потряс ее за плечо. Робин вздрогнула и дико посмотрела на него, как будто он был незнакомцем.

— Полиция, — сказал он.

— О, — сказала она, — точно… Хорошо...

Она с трудом приняла сидячее положение. Страйк пошел открывать дверь.

 

 

 

89

 

Слабая черта на четвертом месте. Разубранность. Белизна. Белый конь точно крылат. Если бы не разбойник, был бы брак.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

Оба офицера полиции Норфолка были мужчинами: один — постарше, лысеющий и флегматичный, другой — молодой, худощавый и настороженный. Показания Робин они слушали почти полтора часа. Страйк не мог винить их за то, что они хотели получить как можно более полный отчет о том, о чем твердила Робин, учитывая, что проведение расследования означало бы получение ордера на осмотр территории, принадлежащей организации, имеющей очень цепких юристов. Тем не менее, несмотря на то, что он сам поступил бы точно так же в подобных обстоятельствах, его раздражали медленные, методичные расспросы и кропотливое выяснение каждой мельчайшей детали.

— Да, на верхнем этаже, — в третий раз повторила Робин. — В конце коридора.

— А как фамилия у Джейкоба?

— Либо Уэйс, либо Бёрпрайт… Пёрбрайт, извините, — сказала Робин, которая изо всех сил старалась быть собранной. — Я не знаю точно, но это фамилии его родителей.

Страйк видел, как взгляды мужчин перемещались от ее разорванного спортивного костюма с логотипом ВГЦ к синякам на лице. Несомненно, ее история показалась им очень странной: она призналась, что ее ударили в челюсть, но сказала, что не хочет выдвигать обвинения, отмахивалась от расспросов о травме колена, продолжала настаивать, что просто хотела, чтобы они спасли ребенка, который умирал в комнате наверху, за двойной дверью, в доме с дверями, украшенными резьбой в виде драконов. Они бросали подозрительные взгляды в сторону Страйка: не этот ли крупный мужчина, молча наблюдавший за разговором, виноват в появлении синяков? К объяснению Робин о том, что она частный детектив из лондонского агентства «Страйк и Эллакотт», отнеслись если не с явным подозрением, то с определенной сдержанностью: создалось впечатление, что они решили проверить ее показания. Это там, в столице, им, может быть, поверили бы без вопросов, но здесь, в Норфолке, их слова за чистую монету не примут, не убедившись в их достоверности.

Наконец офицеры, по-видимому, почувствовали, что узнали все что могли, и откланялись. Проводив их до стоянки, Страйк вернулся в комнату и застал Робин за поеданием сэндвича, который она ранее отложила в сторону.

— Послушай, — обратился Страйк, — это была единственная свободная комната. Ты можешь занять кровать, а я поставлю два стула вместе или что-нибудь в этом роде.

— Не говори глупостей, — сказала Робин. — Я с Райаном, ты с… как ее зовут?… Бужи...

— Верно, — согласился Страйк после небольшого колебания.

— Значит, мы можем спать в одной постели, — подытожила Робин.

— Мёрфи в Испании, — сказал Страйк, слегка обиженный тем, что ему пришлось упомянуть этого человека.

— Я знаю, — ответила Робин. — Он сказал в своем последнем п...  — она зевнула, — ...письме.

Доев свой сэндвич, она спросила:

— У тебя нет ничего, в чем я могла бы поспать?

— У меня есть футболка, — ответил Страйк, доставая ее из своей спортивной сумки.

— Спасибо… Я очень хочу принять душ.

Робин поднялась на ноги и направилась в ванную, прихватив с собой футболку Страйка.

Он снова опустился в кресло, в котором слушал допрос Робин полицией, обуреваемый множеством противоречивых эмоций. Не могло не радовать, что Робин казалась менее дезориентированной после того, как поела, немного вздремнула и поговорила с полицией, хотя он не мог не задаться вопросом, не посчитает ли бесстрастный наблюдатель, что он воспользовался ситуацией, если он действительно будет спать с Робин в одной постели.

Он не мог представить, что Мёрфи обрадуется этому факту. Хотя, собственно, это вовсе и не было его заботой — радовать Мёрфи.

Звук льющейся в ванной воды навел его на мысли, которые, как он знал, у него возникать не должны. Снова поднявшись на ноги, он убрал использованную посуду и столовые приборы Робин, шумно звякнув ими друг о друга, когда ставил их обратно на поднос, который выставил за дверь, чтобы его забрали. Затем он произвел совершенно ненужную перестановку своих личных вещей, поставил телефон на зарядку и повесил пиджак, позаботившись при этом о том, чтобы вешалки звякнули друг о друга: никто не мог обвинить его в том, что он сидел в кресле, слушал шум льющейся в душе воды и представлял свою деловую партнершу обнаженной.

Робин тем временем намыливала свои исцарапанные коленки, вдыхая запах незнакомого геля для душа и начиная осознавать, что она действительно больше не на ферме Чапмена. Каким бы обременительным ни было общение с полицией, оно почему-то успокоило ее. Стоя под горячей водой, благодарная за уединение, запирающуюся дверь и мысль о Страйке поблизости, она размышляла о том, что есть вещи и похуже того, через что ей пришлось пройти: быть ребенком, у которого недостаточно сил, чтобы убежать, у которого нет друзей, которые могли бы его спасти, и который совершенно беззащитен перед произволом на ферме Чапмена. Несмотря на физическую усталость, теперь она снова чувствовала себя бодрой.

Вытершись насухо полотенцем, она выдавила немного зубной пасты Страйка, как могла почистила зубы уголком фланели и надела футболку Страйка, которая сидела на ней как мини-платье. Затем, жалея, что не может немедленно сжечь их, она отнесла сложенный спортивный костюм ВГЦ и кроссовки обратно в спальню, положила их на кресло и, не замечая, что Страйк старается не смотреть на нее, забралась в постель. Бокал бренди, который он заказал, все еще стоял на прикроватном столике. Она потянулась за ним и сделала еще один большой глоток: он неприятно контрастировал со вкусом зубной пасты, но ей понравилось, как он обжег горло.

— С тобой все в порядке? — спросил Страйк.

— Да, — ответила Робин, откидываясь