Кортес в отчете Карлу V, по своему обыкновению, переложил вину в гибели заложника на восставших, но от подробностей уклонился. Не прояснил ситуацию и рассказ непосредственного участника кампании Берналя Диаса. Он сообщил лишь, что раненый отказался принимать от испанцев пищу и лекарства, «а вскоре неожиданно пришли сказать, что он [Монтесума] умер».

Существуют и записанные Диего Дураном[77] – правда, с опозданием на несколько десятилетий – показания противной стороны, где говорится, что после ухода испанцев ацтеки обнаружили труп Монтесумы в кандалах и с пятью колотыми ранами груди. Есть и совсем уж отталкивающие свидетельства – якобы фатальный удар испанского меча пришелся низложенному императору «ниже пояса».

Апологеты конкисты утверждают, что такие отнюдь не рыцарские подробности выдуманы завистниками Кортеса с целью очернить великого конкистадора и умалить его воинские подвиги. Это вполне возможно, однако так ли уж невероятна мысль, что бахвалившиеся своей жестокостью конкистадоры могли зверски убить бесполезного уже пленника? Впрочем, всего пару месяцев назад Кортес приказал выпороть одного из сторожей Монтесумы за слишком громогласные пожелания «собачьему сыну и язычнику поскорее околеть» – ведь из-за него «добрые христиане» вынуждены терпеть тяготы ночного караула…

Как бы то ни было, вместе с Монтесумой умерла и слабая надежда разрешить конфликт политическими методами. В последний день июня Кортес принял решение прорываться из Теночтитлана с боем. Для преодоления столичных каналов он распорядился сколотить переносной мост взамен разрушенных ацтеками. Награбленное золото[78] было тщательно сосчитано и упаковано. Кортес лично проследил за составлением официального акта, подтверждавшего, что «им было сделано все возможное для спасения королевской доли» добычи.

В ночь на 1 июля, прозванной испанцами Ночью печали, бегущая из Теночтитлана армия Кортеса ожидаемо угодила в засаду. Конный авангард во главе с самим Кортесом успел прорубиться сквозь индейские кордоны до подхода основных сил неприятеля и вырвался из окружения, а вот гораздо более медлительные из-за толчеи пехотинцы оказались в западне. «То тут, то там мешики захватывали кого-либо из наших и волокли его для жертвоприношения», – писал очевидец.

Из 80 человек арьергарда, охранявшего обоз и принявшего на себя главный натиск ацтеков, уцелели лишь пятеро бойцов, в том числе и неистовый Педро де Альварадо. Согласно расхожей легенде, конкистадор спас свою жизнь невероятным прыжком[79] через канал. При этом пику он использовал как гимнастический шест. Остальным повезло меньше – так, по утверждению одного из участников панического бегства, «люди Нарваэса погибли почти все, ибо слишком нагрузились проклятым золотом».

Канал в одночасье доверху наполнился убитыми и тонущими конкистадорами. Немногие спасшиеся вспоминали, как они перебирались на другой берег прямо по мертвым телам и головам еще барахтавшихся в воде товарищей… «Да и чудак был бы тот, кто при таких обстоятельствах не помышлял бы лишь о себе и своем собственном спасении», – писал Берналь Диас.

Кроме обоза армия Кортеса лишилась всех пушек и большей части лошадей. О величине людских потерь историкам остается только гадать. Сам Кортес нереалистично скромно оценивал количество погибших в полторы сотни убитых, Берналь Диас насчитал почти на порядок больше, но они сходятся в том, что союзников испанцев тлашкальцев полегло более двух тысяч. Не осталось ни одного испанца, не получившего хотя бы легкого ранения, и все они поголовно страдали от истощения и голода.

Поредевшее воинство конкистадоров двинулось к Тлашкале. 7 июля 1520 года дорогу в долине под названием Отумба[80] им преградила «несметная» – от 20 до 30 тысяч воинов – армия ацтеков. Отступать испанцам было некуда, им оставалось либо погибнуть в бою и на жертвенных алтарях, либо прорубить себе дорогу к спасению. При таком подавляющем преимуществе ацтеков в живой силе о победе в лобовом столкновении не могло быть и речи, поэтому основную ставку Кортес сделал на точечные удары кавалерией.

Главной целью для выживших после Ночи печали всадников командир испанцев обозначил индейских вождей, выделявшихся на фоне простых воинов высокими плюмажами из перьев и большим количеством золотых украшений. Тактика полностью оправдала себя – видя гибель товарищей, некоторые вожди дезертировали с поля боя, чем деморализовали своих подчиненных. А когда особо удачным наскоком пятерка Кортеса поразила сиуакоатля[81] и захватила его боевой штандарт, войско ацтеков обратилось в беспорядочное бегство. Кавалеристы преследовали бегущих, и от страшной резни индейцев спасла лишь смертельная усталость победителей.

Впрочем, не все ацтеки поддались отчаянию. Несколько отрядов продолжали на некотором расстоянии сопровождать бредущих в Тлашкалу испанцев, тревожа тех воинственными кличами, но не осмеливаясь приблизиться. Тем не менее немыслимая, непредставимая победа[82] горстки израненных конкистадоров на равнине Отумба привела ацтеков в смятение и в одночасье восстановила пошатнувшийся было миф о непобедимости пришельцев из-за моря.

Неизгладимое впечатление разгром отборных ацтекских сил произвел и на союзников Кортеса. В Тлашкале его сильно поредевшую армию – 460 пеших и 20 верховых воинов – встречали с еще большим почетом, чем прежде. Правители города уверили Кортеса, что «они пребудут [его] верными и преданными друзьями до самой смерти» и готовы предоставить испанцам все необходимое для отдыха и лечения. Впрочем, взамен тлашкальцы попросили освобождения от налогов – и получили желаемое[83], поскольку Кортес теперь нуждался в союзниках даже острее, чем в начале своей кампании.

Две недели Кортес провел в Тлашкале, восстанавливая силы, оправляясь от ранений и разрабатывая стратегию скорого реванша – своей личной реконкисты. На этот раз он намеревался обставить вторжение в Теночтитлан по всем правилам военной науки: лишить ацтеков поддержки союзников и вассалов, разрушить логистические цепочки и внутреннюю координацию противника, отрезать зависимую от поставок продовольствия столицу от снабжения – и лишь затем идти на приступ вражеской твердыни.

При планировании будущей кампании Кортес учитывал и болезненный опыт Ночи печали. Он прекрасно помнил ацтекские стрелы и камни, поражавшие испанцев с недосягаемых для них лодок. Атаковать построенный на воде Теночтитлан только с суши значило оказаться в том же уязвимом положении. Повторять собственные ошибки Кортес не собирался и организовал в Тлашкале строительство собственного десантного флота из дюжины бригантин: «Тысячи индейцев валили лес, обтесывали его, пилили, прилаживали; а другие тысячи принесли на себе железо, гвозди, якоря, канаты, парусину и прочее с кораблей в Вера-Крус».

Активные военные действия Кортес начал с нескольких карательных рейдов против небольших ацтекских городов, жители которых участвовали в убийствах испанцев, – Тепеака, Куечула, Текамачалько и прочих. Один за другим владения ацтеков склонялись перед испанским флагом – кого-то принуждали силой, кому-то достаточно было угроз. В немалой степени способствовала такой покорности и разразившаяся в стране эпидемия. По свидетельству Берналя Диаса, «оспа так неистовствовала,