— Слушаюсь, товарищ Сталин, — коротко ответил Василевский.

Он тут же связался с Малиновским.

— Родион Яковлевич, теперь на вас вся надежда. Вашей армии предстоит совершить форсированный марш к рубежу реки Мышкова и превратить её северный берег в непреодолимый барьер. Все соединения и части, подходящие к линии фронта, с ходу бросать в бой. Или северный берег реки Мышковы станет для Манштейна непреодолимой преградой, или... — Василевский не договорил фразы: — Именно здесь будет решена судьба Сталинградской битвы.

— Задачу понял, Александр Михайлович, — стараясь не выдать волнения, ответил Малиновский.

— Я решил переподчинить вам вступившие в бой южнее 4-й кавалерийский, 4-й механизированный корпуса и 87-ю стрелковую дивизию.

— Благодарю.

— Сосредоточьтесь на фронте Нижне-Кумский — Капкинский и с утра двадцать второго переходите к активным действиям.

Малиновский в полной мере осознавал свою колоссальную личную ответственность за исход предстоящего сражения: от действий его армии, от того, как она справится с поставленной задачей, будет зависеть многое, если не всё: или его войска остановят танки Манштейна и тогда 6-й армии Паулюса не останется ничего, кроме сдачи в плен, или его армия дрогнет и тогда Паулюс, соединившись с Манштейном, возьмёт Сталинград и начнёт новое, мощное наступление, которое приведёт к непредсказуемым последствиям для всей страны.

Кроме того, Родион Яковлевич воспринимал поставленную перед ним задачу, как единственный и, возможно, последний шанс реабилитировать себя после трагического лета сорок второго года. Реабилитировать не только в глазах Сталина.

Итак, форсированный марш. Легко сказать! Стояла зима, приволжские степи тонули в глубоких снегах, свирепствовали метели, редкие дороги замело напрочь, трескучие морозы, казалось, были способны погубить всё живое. Требовались поистине нечеловеческие усилия, чтобы пробить дорогу танкам, артиллерии, пехоте и в крайне сжатые сроки, преодолев двести-триста километров ледяного ада, выйти на заданный рубеж. К тому же выйти с боями.

Вскоре Василевский приехал на командный пункт 2-й гвардейской. Вместе с Малиновским они склонились над оперативной картой.

— Хочу подробнее рассказать вам о противнике и его замыслах, — начал Александр Михайлович. — Командовать ударной группировкой немцев поручено танкисту генералу Готу. Ему приказано, осуществив прорыв на узком участке фронта, прорваться к высотам Ерико-Крепинского, а это всего тридцать километров от окружённой группировки. Как только Гот достигнет этого рубежа, Паулюс нанесёт встречный удар. Немцы не поскупились на символику. Прорыв Гота назвали операцией «Зимняя гроза», а встречный удар Паулюса — «Удар грома». Красиво, ничего не скажешь. Но главное в том, что армейская группа Гота включает в себя тринадцать дивизий, из них две танковые, включая батальон «тигров».

— Это как раз в полосе 51-й армии, — задумчиво сказал Малиновский. — Нелегко ей придётся: получается едва ли не шестикратное превосходство в танках.

— Как форсированный марш? — спросил Василевский.

— Темп марша — пятьдесят километров за ночь. Днём — короткий отдых, если его можно назвать отдыхом. Обогреться негде, в сёлах целых домов почти не осталось, а те, что уцелели, заняты под госпитали и тыловые подразделения. Но наступательный порыв у бойцов и офицеров необыкновенно высок. Занимаем позиции по берегу реки Мышкова. Разрешите, Александр Михайлович, отправиться в войска?

— Хорошо. И я с вами.

Генералы вышли на крыльцо. Мороз сразу хватанул за уши и щёки, настырно полез за меховые воротники полушубков. В небе раздался тяжёлый, надсадный гул самолётов, летящих на восток. И сразу же в уши ударил грохот разрывов.

— Хрюкин? — осведомился Василевский.

— Да, это Тимофей Тимофеевич работает, — подтвердил Малиновский. — Я его почерк ещё по Испании знаю, он ведь там был вначале лётчиком-бомбардировщиком, а позднее командиром авиаотряда. Испанцы легенды о нём рассказывали.

— Наслышан, — сказал Василевский. — Он же до войны и в Китае побывал, и на финской отличился.

— Да, геройский мужик. Уже к началу войны имел сто боевых вылетов.

— И организатор превосходный. Да что там говорить, лихой казак. Он, кажется, с Кубани?

— Да, кубанец.

Снова раздался грохот разрывов. Казалось, небо низвергло на заснеженную степь сотни грозовых разрядов.

— Густо бомбят, — удовлетворённо заметил Василевский.

Они сели в подскочивший к крыльцу «газик».

— На КП 98-й дивизии! — приказал Малиновский. — К Васильевке!

«Газик» не успел отъехать, как к машине подбежал офицер штаба:

— Радиограмма от генерала Бирюзова!

Малиновский взял протянутый ему бланк. Бирюзов сообщал, что на узком участке фронта (он указывал координаты) танкам Гота удалось прорвать нашу оборону и выйти на северный берег Мышковы. На остальных участках армия прочно держится и отбивает ожесточённые удары противника. Прочитав сообщение, Малиновский передал бланк Василевскому.

— Известие, прямо скажем, не вдохновляет, — коротко прокомментировал радиограмму Александр Михайлович. — Получается, танки Гота всего в сорока километрах от Сталинграда. Надо принимать меры.

— На этот случай у меня ещё есть небольшой резерв, — в голосе Малиновского прозвучало удовлетворение. — Самое время пустить его в дело.

— Узнаю вас, Родион Яковлевич, — улыбнулся Василевский. — Запасливый вы человек. А то иные военачальники порой так увлекутся, что ни одного солдатика в резерве не оставляют, всех до единого — на поле боя!

— В Одессе, когда я был ещё мальчонкой, хозяин магазина, где я работал, очень любил запасы, хотя жил не по средствам и никогда не вылезал из долгов. Бывало, говаривал: «Лишняя деньга кармана не продерёт». Или: «Поезжай на неделю, а хлеба бери на две». И ещё из его лексикона: «Ешь пироги, а хлеб вперёд береги!» Вот я и запомнил.

— Понятно, — рассмеялся Александр Михайлович. — А велик ли резерв?

— Две противотанковых батареи и танковый батальон.

— Совсем неплохо...

Попрощавшись с Василевским, который отправлялся на другой участок фронта, Малиновский поехал на командный пункт 98-й дивизии. Впереди, насколько мог охватить глаз, под багрово-сизым небом простиралась укрытая снегами степь. Белизна её нарушалась чёрными воронками от снарядов и авиабомб, чёрными остовами подбитых и сгоревших танков, пушками с тяжёлыми грузными лафетами, с задранными вверх, теперь уже бессильными стволами. Вблизи от дороги то и дело встречались трупы солдат, полузанесённые снегом. Жаркая битва бушевала в эти дни в приволжских степях!

Машина миновала балку, сплошь заваленную брошенной немцами техникой. На этой свалке были и наши подбитые танки.

«Главное, что мы успели выиграть время для полного развёртывания армии на заданном рубеже, — думал Малиновский. — Успех налицо. За двое суток непрерывных боёв Манштейн,