— Да неужели? — поднял бровь Фигерс, — после шестилетнего плотного участия?

— Да… наш большой босс договорился с русскими, поэтому все наши труды идут коту под хвост. В связи с этим такое предложение к МИ-6 — заместить наши позиции в Кабуле. Все наработки мы вам выдадим, жалко же бросать такое большое дело.

— А если наш большой босс тоже договорится с русскими? — задал наводящий вопрос Фигерс.

— Вот тогда и будем плакать, но пока же он не договорился, верно?

— Допустим, допустим… если предварительное согласие мы на это дадим, — Фигерс допил свой бокал до дна, — то что мы будем иметь взамен?

— Вот это деловой разговор, — одобрительно похлопал в ладоши Кейси, — а что вы хотите?

* * *

А в это же самое время в одной из комнаток без окон в санатории «Подмосковье», принадлежащем КГБ СССР, вторые сутки продолжался жёсткий допрос Олега Гордиевского. Церемониться с ним не стали и вкатали лошадиную дозу психотропного средства, известного в народе как «сыворотка правды», а в узкоспециальных кругах называющегося «СП-117». Состоял этот препарат из двух частей — дота и антидота. При вводе дота человек приходил в невменяемое или близкое к тому состояние и полностью терял контроль над собой и отвечал достаточно правдиво на все вопросы следователей. Если же ему ввести антидот в течение часа после дота, то объект очень быстро возвращался в нормальное состояние, при этом вся информация о том, что с ним происходило между двумя приёмами препарата, полностью стиралась из памяти.

Стакан с растворёнными в нём двумя таблетками дота Гордиевский выпил в восемь часов утра и почти сразу перешёл в неадекватное состояние — голова его откинулась на спинку кресла, все мышцы расслабились, изо рта тонкой струйкой потекла слюна.

— Расскажите, — начал допрос следователь, повернув настольную лампу прямо в лицо Олегу, — когда и каким образом вы были завербованы западными спецслужбами.

— В июле 66 года, — еле слышно отвечал он, — когда я поехал в первую полноценную командировку в Данию.

— На чём они вас поймали?

— Годом раньше я был на стажировке в датском посольстве и в выходной день поехал в соседнюю страну…

— В Швецию?

— Да, в Мальмё…

— С какой целью вы туда поехали?

— С целью посетить дом терпимости… бордель то есть…

— Посетили?

— Да. И секс со шведкой в этом борделе, видимо, зафиксировали на фотоплёнку. Её и предъявили мне в 66 году.

— Кто именно вас вербовал?

— Представился, как Юджин Бауэр, откуда он, не говорил — но по контексту было понятно, что из МИ-6 или ЦРУ.

— Вы подписывали какой-то документ?

— Нет, всё было на словах.

— Какое первое задание вы получили?

— Собрать информацию о советских агентах в Дании и вообще во всей Скандинавии…

— Как вы договорились связываться?

— В Копенгагене они оставляли мне послания на третьей от Русалочки опоре ограды набережной. Приклееные скотчем снизу. Ответы я прикреплял таким же образом.

— А в Москве?

— В Битцевском парке на аллее, пересекающей Севастопольский ручей, было приметное дерево с раздваивающимся стволом. Вот эта развилка и была нашим почтовым ящиком.

Глава 16

И про лёгкую… лёгонькую промышленность

За поимку важного иностранного шпиона все причастные получили свой кусок пирога. Не забыли и про лейтенанта, который углядел самое важное звено в цепи ошибок партнёров — он получил внеочередное звание капитана, двухнедельную путёвку в крымский санаторий и денежную премию. А вот сотрудников, проворонивших уход Гордиевского с напарником из вагона поезда, наоборот — понизили в звании на один пункт и перевели в районы Крайнего Севера, первого в Воркуту, второго в Анадырь.

Но всё хорошо, что хорошо кончается, поэтому Романов несколько притормозил свою активность на этом фронте и переключился на другую тему, она давно вызревала у него в голове и вот, наконец, созрела. Большое совещание по этому вопросу было назначено в городе Иванове, являющемся, как хорошо известно, городом невест, а кроме того ещё и столицей советской текстильной промышленности. На одном из флагманов отечественного текстилестроения, Ивановском меланжевом комбинате (а если точнее, то в Доме культуры этого комбината), оно и состоялось.

Первым на трибуну поднялся, как это легко догадаться, первый секретарь Ивановского обкома Владимир Григорьевич Клюев.

— Партия и правительство, весь советский народ в едином порыве сплотился перед лицом страшной угрозы, которую несет иностранная военщина, — отдал он дань текущей повестке дня, после чего плавно перешёл к более насущным делам. — Наш пролетарский город всегда был на передовых рубежах строительства коммунизма. Со времён революции 1905 года лучшие представители ивановского пролетариата плечом к плечу стояли в борьбе за лучшее будущее.

— Владимир Григорьевич, — притормозил его порыв Романов, — давайте уже ближе к теме совещания. К текстилю.

— Хорошо, — быстро ориентировался секретарь, — к текстилю, значит к текстилю. История Ивановского текстиля уходит своими корнями в далёкие времена Смутного времени — именно тогда у нас появились первые мастерские, выделывавшие льняные ткани. Земля у нас, сами понимаете, северная, полевые культуры растут вяло, поэтому-то сама собой образовалась отрасль, в которой ивановцы были конкурентоспособны. Далее я пропускаю длительный период до революции и перехожу непосредственно к нашему времени. Советская власть поставила перед ивановцами цель стать одной из самых передовых областей страны — некоторое время даже наш регион называли советским Манчестером. В двадцатые-тридцатые годы здесь было построено более десяти современных предприятий текстильной отрасли, в том числе и меланжевый комбинат, в ДК которого мы находимся, а также камвольный комбинат, фабрика имени Дзержинского и Красная Талка. В результате мы имеем современный и динамично развивающийся комплекс по выпуску текстильной продукции — если в 1913 году наш город производил 120 миллионов квадратных метров всех тканей, то в прошлом году мы выпустили более двух миллиардов квадратных метров. Нам есть чем гордиться и есть что развивать, — так жизнеутверждающе закончил свою речь Клюев.

— Пара вопросов, если позволите, — Романов встал из-за стола президиума и начал прохаживаться взад-вперёд.

— Конечно-конечно, — Григорий Васильевич, — отвечал из-за трибуны секретарь, — я вас очень внимательно слушаю.

— Сырьё, я так понимаю, у вас в основном из Средней Азии идёт, верно?

— Абсолютно, Григорий Васильевич, — с готовностью подтвердил Клюев. — Хлопок на 100% оттуда. Остальные виды либо из соседних областей, это лён по большей части, либо с химкомбинатов Дзержинска, если синтетика. Шерсть из разных мест, даже затрудняюсь сказать, откуда больше всего.

— По импорту ничего не закупаете?

— Если только запчасти к оборудованию, — запнулся секретарь, — и немного натуральных красителей из Индии.

— Какая доля хлопчатобумажных тканей в общем выпуске?

Клюев полистал свои бумажки и ответил:

— В прошлом году была примерно 36%.

— То есть всё развивается по плану без каких-то затруднений? — задал наводящий вопрос Романов, дойдя до крайнего правого угла стола президиума.

— Затруднения есть, как же без них, — мигом собрался с мыслями Клюев, — наши заявки на импорт, например, Минвнешторг рассматривает по остаточному принципу. Лёгкая промышленность у него не в приоритете. Фонды на социалку опять же каждый год нам режут по живому — а людям надо бы кроме работы ещё отдыхать и лечиться. Ну и главная наша проблема на сегодня это большой перекос по половому признаку — на тысячу мужчин у нас сейчас приходится чуть более 1300 женщин. Это на 20% больше, чем в среднем по стране.

— Да, это большая проблема… — задумался Романов, — надо подумать, как её решать, а решать надо… но я хотел бы затронуть вот какой вопрос…

И он налил себе воды из графина, выпил и продолжил.

— С текстильной промышленностью у нас всё в порядке, тканей много и на любой вкус. Со швейной ещё лучше — планы выполняются и перевыполняются, выпуск одежды для всех возрастов ширится, люди получают награды. А в сухом итоге получается, что народ давится в очередях за импортом. Ну или переплачивает спекулянтам, а отечественную продукцию почему-то обходит стороной…

— Если это ко мне вопрос, — тихо произнёс со своей трибуны секретарь Клюев, — то я как-то затрудняюсь с ответом…

— Да нет, Владимир Григорьевич, это был риторический вопрос, — успокоил его Романов, — конкретного ответа он как бы не требует…

— А что требует? — продолжил тупить Клюев.

— А требует он поиски решений наболевших вопросов, — отрезал ему Романов и продолжил уже по теме. — Ситуация прямо скажем идиотская,