протянул Рип.

- Ага, - не менее значимо согласился Эйсай.

- Удачи, - закончил император.

Соленый воздух приятно освежал легкие. Пахло водорослями, йодом и чем-то еще. Издавая резкие крики, в небе носились бело-черные птицы.

Почти неестественная, подернутая рябью волн морская синь, тянулась до самого горизонта.

Волны набегали на берег, шумели, облизывали ноги в ботинках для пустыни и с легким шелестом отступали обратно.

- Как ты думаешь, это Кара-Сах? – обращаясь к бескрайнему океану, прошептал Винклер.

Звено к звену собралась цепь,

собралась цепь.

И капля к капле слились соки,

для жизни соки.

И дерево Шааб взошло,

поднялось дерево.

В прозрачных, как роса плодах,

созрели шаабка.

И звезды были лесом их,

там жили шаабка.

В плодах прозрачных, как слеза

сидели шаабка.

Но цель близка, упав с небес -

плоды раскрылись.

Спросил Отец: - Здесь хорошо?

Мы будем здесь!

Сказали шаабка.

ГЛАВА 2.

Священник - дряхлый старик с непрерывно трясущейся головой сощурил подслеповатые глаза.

- Храм закрыт, служба… в-вы!!

Баалин усмехнулся. Не зря он велел разослать сое изображение во все храмы с приказом повесить его на самом видном месте - над алтарем.

Переступив тут же уткнувшегося в доски пола представителя местного духовенства, Баалин прошел внутрь. Позади довершали бой с грязью святоши в пурпурном.

Портрет - написанный маслом в полный рост, как ему и положено висел над алтарем. Не очень-то и похож. Впрочем, старик-священник узнал, и то ладно.

Баалин огляделся - да, это явно не его резиденция - центральный храм.

***

Вход в подвал оказался на заднем дворе. Благо к нему вел настил из досок.

Лестница скрипела нещадно, и в унисон с ней скрипел глас местного жреца.

“…кая честь!”, “… я недостойный…”, “Вы, Величайший…”

Баалин не слушал, но и не прерывал - пусть восхваляет.

Приятно.

Друзья сидели на берегу. Эйсай поднимал камешки, выбирая самые плоские, и нехотя швырял их в воду, считая круги на поверхности. Рип важно просеивал песок между пальцами.

Небольшой кучкой невдалеке лежала амуниция.

- Искупаться, что ли, - нихонец зашвырнул очередной камень.

- А если вместо воды здесь какая-нибудь кислота?

- Вода, натуральная Н2О, я уже пальцем пробовал.

- Па-альцем! С каких это пор у тебя палец вместо анализатора?

- Не веришь, возьми пробу, анализатор в рюкзаке.

- Неа, лень. И вообще, кому из нас купаться хочется?

- Да я, собственно, передумал. Кто знает, какие твари тут водятся.

Друзья помолчали еще некоторое время.

- Как ты думаешь, куда на этот раз нас занесло? – не выдержал Эйсай.

- Кто знает, но уж не в пустыню - сто процентов.

- Да, на бескрайние пески явно не тянет. Наверное, какая-нибудь Океания. Что скажешь, Рип, ты же у нас учился на капитана, есть планета с таким названием?

- В известной галактике, по меньшей мере, полторы сотни планет от края до края заполненных водой, или другой жидкостью. И десятка два из них носят название Океания. Выбирай любую.

- Я думал, хотя бы имя у каждой планеты свое. Неужели фантазии не хватает?

- Фантазии хоть взаймы давай, а вот упрямства больше. Как считают жители многочисленных Океаний: почему именно мы должны переименовывать свою планету? Чем мы хуже Океании в соседней системе? Да, они назвали планету на сто лет раньше, зато у нас покрыто водоемами девяносто процентов площади, а у них каких-нибудь восемьдесят восемь. Какая же это Океания – аж двенадцать процентов суши! Почти сплошь болота, но через каких-нибудь пятьсот лет – это будут вполне пригодные места, а у нас и через тысячелетие земли не прибавится.

- Ну и что? – Эйсай оставил камни.

- А то, планеты столетиями судятся друг с другом. Выискивая старые карты и новые аргументы.

- Хорошо, что Нихония одна. Во всяком случае, о другой я не слышал, - Эйсай почесал затылок. – Слушай, а может эта планета и вовсе необитаема! И названия не имеет. Может мы первые люди на ней? – Эйсай тут же воздел руки и утробным голосом начал. - Я, как человек, открывший тебя, нарекаю эту планету… Эйсаиею.

- Чего!

- Эйсаиею. А чего? По-моему неплохое название. Или ты хотел, чтобы я назвал ее Винклериею, или Рипеею. Дудки! Я первый придумал и первый назвал. Теперь этот мир в веках будет носить мое имя.

- Чудесно. Осталось только сообщить кому-нибудь об этом событии, думаю пернатую фауну, - Рип указал на птиц. – Ты уже осчастливил.

- Тебе просто завидно. Слушай, мы же может в далеком прошлом?

- Может.

- Я просто подумал… Ты почти капитан… Часом не встречал в атласах планеты с таким названием?

- С каким?

- Да Эйсаия же!

- М-м, дай подумать. Знаешь, теперь я, кажется, припоминаю…

Эйсай придвинулся ближе.

- Ну, и?

- Мы проходили на втором… нет, на третьем курсе. Была одна планета и, точно, ее звали Эйсаиея, или Эйсаия, точно не…

- Не врешь! – глаза нихонца блестели. – Ты не разыгрываешь, это правда?

- Как я могу?

- Здорово!.. Постой, ты сказал, была. Почему была? Что с ней случилось? Она взорвалась, разлетелась на части, в нее врезалась комета?

- Да нет, ничего такого. Наверное, она и сейчас есть, просто жители решили переименовать…

- В кого? – глаза из счастливых сделались как у побитой собаки.

- В Океанию!!!

- Да ты… - ответ Эйсая потонул в хохоте Винклера. Через секунду и нихонец присоединился к нему.

- А я почти поверил, - Эйсай вытирал выступившие слезы.

- Здравствуйте, вы тоже победители? – прозвучал у них над головами звонкий голос.

Друзья, вздрогнув, разом подняли головы. Эйсай тут же пожалел о неосмотрительно оставленном оружии.

- Прекрасный денек, не правда ли? – на добрых полтора метра над ними возвышался покрытый блестящей чешуей… ящер, из самых ужасных кошмаров. Пасть чудовища была приоткрыта, и путешественники получили возможность в полной мере насладиться великолепными белыми (мечта дантиста) зубами, каждый с палец длиной.

- Конечно, вы победители, - подытожило существо, и пасть его несколько раз аппетитно щелкнула.

«Облизывается, сволочь», - Эйсай кинул взгляд в сторону кучи амуниции.

- Какой я глупый, - продолжал ящер, - иначе как бы вы нашли дорогу сюда.

Наверху кучи, даже рукоятью к Эйсаю, лежал бластер. Нихонец прикинул, успеет ли допрыгнуть, прежде чем чудовище дожует его ногу (одной ногой придется пожертвовать). Винклер также не