Женщина достала что-то из верхнего ящика и вернулась к столу. Протянула мне элегантные карманные часы с часовой и минутной стрелками.

— Вот. Пользуйся. Кто-то из клиентов оставил, а о пропаже не заявил.

Я посмотрел на творение неизвестного мастера. Часы выглядели дорого. Да наверняка такими и были.

И на карманных, и на часах на полке циферблаты содержали привычные мне римские цифры. Возможно, дело было в их месте производства, но я решил уточнить, почему на курантах стоят символы кириллицы, да еще без второй буквы.

— Сам чуть кровью не истек, а часами интересуешься, — усмехнулась Анфиса Петровна. — Тем часам уже сто лет скоро. Когда их ставили меня еще и на свете не было. Но говорят, что «буки» нет там из-за суеверий. Мол, буква это означает что-то, что еще не случилось и может быть хорошим или плохим. А другие говорят, что у нас русских, эта буква еще и «боги» называется. А Богам на Руси отродясь счета нет. Вот и не стали их в числительные записывать. Решай сам какая версия тебе больше по душе.

— Спасибо за разъяснения! — поблагодарил я мадам.

А про себя подумал, что суеверия для нас — важная часть жизни. И не только в часовом деле с ним сталкиваются. Наверняка и ветер Западный не просто так упоминать не спешат. И вовсе не от того, что дух его — демон. Хотя если вспомнить, то во время крещения в христианстве отрекаясь от сатаны тоже на запад плевать положено. Все плохое оттуда идет. И суеверия эти уходят корнями так глубоко, что и не стоит искать. Есть и есть. Будем с этим жить.

Только подойдя к низкой деревянной двери комнатки, где я теперь жил, понял, что не спросил Анфису Петровну про книгу о мифологии. Но не возвращаться же теперь.

Я коснулся двери, и она тут же отворилась. Внутри сидели Лушка и Иван. Мать парня, как обычно отсутствовала.

Глянув и быстро оценив мой вид, Лушка вскочила и кинулась мне помогать войти и присесть на край кровати. Я не мешал ей. Пусть, раз уж так хочет поухаживать.

Усадив меня, и устроившись рядом девушка вдруг запричитала о моем состоянии. Вот это было лишним, и я тут же пресек эти сопли.

Рассказав ребятам обо всех событиях, свидетелями которых они не были, я потребовал ответного отчета.

Лушка приуныла и призналась, что ничего от девушек в борделе узнать не удалось. Не слишком они ее жаловали. Зато Иван похвастался тем, что нашел скупщика и сможет продать излишки оружия.

Парень было попытался уговорить меня оставить пистолет, но я был непреклонен. До нормального огнестрела нужно было прожить еще лет двести, а эти пукалки только для дуэлей годились. В нормальном скоротечном бою перезарядка длинной в минуту могла быть допустима только при условии больших расстояний между противниками. Вступать в подобные схватки в ближайшее время я не планировал. А деньги нам были необходимы.

Так что сохранять такой раритет имело смысл только если захочешь его потом, лет через двести, дорого продать коллекционерам, но я не был уверен, что даже с магией в этом мире возможно прожить столь долго.

Иван сказал, что скупщик работает ночами и можно продать оружие хоть сегодня. Я не видел смысла тянуть.

Лушка вызвалась показать Ивану, где спрятано оружие. Я порывался было сделать это сам, но упрямая девчонка ни в какую не хотела отпускать меня в нынешнем состоянии.

— Вам отдыхать нужно! — уперлась она и встала поперек прохода, всем видом изображая нежелание выпускать меня из комнаты.

— Никита Васильевич, мы справимся, — подтвердил свою солидарность с девушкой Иван.

— Хорошо, только будьте осторожней, — согласился я, понимая, что действительно поход туда и обратно длинной в пятнадцать километров мне сейчас не под силу. — Сколько времени займет эта затея?

— Часа за четыре управимся гарантированно, — ответил Иван.

Я глянул на часы. Сейчас было десять вечера. Значит к двум ребята должны вернуться. Что ж, пожалуй, дождусь их. Тем более мне было чем заняться.

— Хорошо, идите. Только как закончите, сразу сюда. И постарайтесь не слишком светиться, расхаживая с саблями по городу.

— Мы будем осторожны, — дала слово Лушка.

— Иван, один маленький вопрос, — остановил я протискивающегося мимо меня парнишку. — Сколько в день зарабатывает твоя матушка?

Иван слегка опешил. Подобного он не ожидал. Мне же нужно было понять примерный уровень доходов местных, чтобы прикинуть свой бюджет.

— Пять копеек в день, — ответил парень. — Еще эта комната и еда. Нам на двоих.

— Ясно, — пробормотал я и отпустил парня.

Ребята засобирались и через пару минут вышли из комнаты, оставив меня в одиночестве.

Наверняка тех булочек, что я утром оставил ребятам на пропитание было мало. Да и паек прачки, пусть даже двойной, не слишком способствовал насыщению двух молодых растущих организмов. Это был еще один повод поскорее решить вопрос финансов. Мне нужно было чем-то кормить своих людей. Да и мне не всегда будет перепадать бесплатная еда «за счет заведения».

Дел было много. Во-первых, в моем распоряжении было два кошелька, о содержимом которых я ничего не знал. Во-вторых, непонятная пачка бумаг.

Я поднялся, взглянул на перевязанное предплечье. На ткани выступило маленькое пятнышко крови. Судя по всему, рана была зашита хорошо и кровотечение останавливалось.

Достав из-под рубашки кошелек, полученный от девчонки, отвязал его и положил на тумбочку. Из кармана штанов выудил кошелек доносчика, значительно более толстый, и пристроил рядом.

Из-за пазухи достал перетянутую бичевой пачку листов и взвесил ее в руках. Бумага была слегка влажная, но к счастью, чернила не расплылись от влаги.

Пачку я отложил за спину на кровать. Сначала разберемся с кошельками.

Я открыл кошелек воровки и вытряс на ладонь немного мелочи. Все монетки были медными. Пересчитав монетки, я получил сумму в пятнадцать копеек. Не слишком много, но заработная плата за три дня работы прачкой уже кое-что.

Оставив монетки лежать на тумбочке, я открыл второй кошелек.

На ладонь мне упало много медяшек, и одна серовато-черная монетка. Серебро! В груди приятно защемило, словно я отыскал клад.

Нумизматом я никогда не был, но где-то слышал, что серебряные деньги стоили в три — три с половиной раза дороже своего номинала в меди.

Я осторожно вытащил из кучки меди серебряную монетку и повернул к себе аверсом. На меня смотрел незнакомый мне человек с длинными кудрявыми волосами отчеканенный, к тому же, не слишком четко. По краю шла надпись неразличимая в темноте комнаты даже при зажженной свече.

Развернув монету, я уставился на переплетение каких-то палочек под прямым углом и надпись по краю «рубль». Ни привычного мне номинала, ничего. Будем считать, что рубль это просто один рубль.

Вот это уже было кое-что. Пересчитав мелочь, я прибавил к своему бюджету еще сорок копеек. Итого у меня было пятьдесят пять копеек медью и рубль серебром. Если перевести все на медь, то получится около четырех рублей. На это наверняка можно было снять комнату и прокормить и Лушку, и Ивана в течении месяца. А уж за это время на боях наверняка получится заработать.

Еще ожидались поступления от продажи оружия. Я усмехнулся, ощутив себя оружейным бароном. Наличность заметно подняла мне настроение.

Я сгреб все медные монетки в кучку и ссыпал в один кошелек. Серебряный рубль положил в другой.

Пришла пора распечатывать письма. Я не представлял зачем мне могут понадобиться чьи-то бумаги, но решил изучить их на всякий случай. Развязав бечёвку, я аккуратно развернул первый попавшийся листок. Разобрать почерк было сложно. К тому же слова были не всегда мне знакомые. Завитушки на буквах сильно усложняли понимание смысла написанного.

В первой строчке на листе стояла дата составления документа: «Составлено 3 июля 1723 года».

Я напрягся и прочитал первые два предложения в следующих строках. Сердце учащенно забилось, когда до меня дошел смысл.

В переводе на современный русский язык там было сказано:

«Записано со слов свидетеля тайным дознавателем. О местах пребывания сбежавших прихвостней Рода Шустовых»

Я отложил листок в сторону и трясущимися от напряжения руками развернул следующий. И следующий. И следующий.

На всех пяти страницах было написано одно и тоже. Отличались только имена и места, где в последний раз видели людей, которые служили моему роду. Лично я их не помнил, но был уверен, что служили они моему отцу верой и правдой. Не зря