Шрифт:
Закладка:
Война разрушила семейную идиллию и превратила их самих в подобие живых людей: «голодных птиц» с «воробьиными ребрышками», опухшими телами и седыми волосами. Но не смогла сломить силу духа, способность к жертве и высоким поступкам во имя спасения ближнего, не погасила яркий огонек любви в глазах и сердцах.
Не меньший интерес вызывает жанр баллады и в поэзии поэтов-шестидесятников. Лирика этих авторов ярко выделялась на фоне литературы соцреализма. Они постоянно находились в поиске оригинальных способов выражения авторского «я», новых форм, экспериментировали с многообразием поэтических жанров. Пережившие кризис мировоззрений эпохи большевизма, жесточайшие сталинские репрессии, кровопролитную Великую Отечественную войну, страх и смерть самых близких, они вступили в пору оттепели со своими представлениями о жизни. У них было свое видение роли поэта в обществе. Социально-политические преобразования страны во второй половине XX ст. подталкивали к поэтическому оформлению чувств. На литературной арене возникают такие яркие имена, как Белла Ахмадулина, Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Роберт Рождественский, Булат Окуджава. В своем творчестве они открыли новый мир без границ, где доминировала свобода мыслей и чувств.
Для жанра баллады 1960-х гг. особенно привлекательной была военная тематика. Это связано в первую очередь с тем, что слишком ярки были воспоминания о минувших событиях и слишком свежа рана в сердце шестидесятников. Баллада того времени чаще всего воспевала героизм человека на фоне конкретного исторического события – войны или революции. Следует отметить, что и в советской героической балладе наряду с возвышенным пафосом, героикой значительное место отводилось ее главным каноническим особенностям – мистической, фантастической окраске. Указанные элементы призваны были интонировать звучание патриотического пафоса. Чаще всего сила человеческого духа описывалась в превосходной степени.
Поэты-шестидесятники часто синтезировали в своих произведениях высокое и низкое, героику и обычные трудовые военные будни. Показательной в этом отношении является «Баллада о пшене» Б. Окуджавы. В ней автор просит читателей и слушателей опуститься ближе к земле: не все те герои, что покоряют винтовкой и штыком врага, что самоотверженно бегут в атаку порой с одной окопной лопаткой, а есть те незаметные глазу труженики, что с половником в руках под пушечным обстрелом колдуют над солдатским обедом:
Мы бережем остатки пшена,
а родину оставляем?
Она ускользает из-под ног,
ее остается мало…
А кухня варит и варит пшено
как ни в чем не бывало [37, с. 538].
Именно на таких людей возложена самая важная миссия – восполнить физические силы будущих защитников Отечества. Поэт заостряет внимание, казалось бы, на незначительных деталях, поступках, показывает естественное лицо войны и ее участников.
Простота и естественность в выражении лирических чувств и настроений становится доминирующей и в «Балладе о Дон Кихотах» (1959) Б. Окуджавы. В ней поэт переосмысливает классический образ рыцаря: создает собирательный образ русского рыцаря-труженика, рыцаря-воина. В сложнейшую для России эпоху тысячи парней могли считаться таковыми. Всем содержанием баллады поэт подчеркивает, что у литературного героя есть свой прототип в современном мире. Они, незаметные в толпе, живут своей обыденной жизнью и не знают о том, что герои. В памяти поэта слишком свежи воспоминания, слишком ярко застыли образы этих скромных героев. Он передает таинственно-драматическую историю их жизни через повседневность («Да, живут донкихоты! ⁄ Я касаюсь в толпе их руки») [37, с. 174].
Важное место военная тематика занимает и в творчестве Р. Рождественского. Можно отметить такие его произведения, как «Баллада о спасенном знамени» (1967–1970), «Баллада о бессмертии», «Баллада о зенитчицах» (1973), «Баллада о молчании» (1985), «Баллада о красках» (1972) и др. В таких произведениях наблюдается преемственность народнопоэтическому творчеству: связь с былинным эпосом, использование разнообразных выразительно-изобразительных средств в создании художественного образа, ритмико-интонационная актуализация, совмещение пространственно-временных пластов и мн. др. Поэт часто акцентирует внимание на психологизации образа, суггестивности чувств и эмоций, использует символику и мифологизацию, контрастность в изображении образов и характеров.
Так, в «Балладе о красках» два брата, такие разные – огонь и дым – разделили одну судьбу на двоих, прошли серость госпиталей, озолотили грудь орденами:
Был он рыжим,
как из рыжиков рагу…
А другой был черным-черным у нее.
Черным,
будто обгоревшее смолье [44, с. 173].
С помощью неброских метафор и цветовых находок интонируется эмоциональный тон повествования – здесь нет особого героического пафоса, не описываются великие победы двух сынов отечества, акцент делается на материнское восприятие сыновей, на безграничную любовь к ним.
По принципу контраста построена и «Баллада о маленьком человеке» Р. Рождественского. Автор фактически поднимает одну из основных тем русской литературы – тему «маленького человека», что продемонстрировано в самом заголовочном комплексе.
На Земле безжалостно маленькой
жил да был человек маленький.
У него была служба маленькая.
И маленький очень портфель [43, с. 27].
И оставался бы он таким же маленьким и незаметным со своей маленькой жизнью, если бы не постучавшаяся в окна война. Лишь она расставила все по своим местам, показала, каков потенциал этого маленького человека. Лишь война дала возможность раскрыть истинную сущность настоящего героя, скрывающуюся столько лет под маленькими одеждами:
Автомат ему выдали маленький.
Сапоги ему выдали маленькие.
Каску выдали маленькую
и маленькую – по размерам – шинель [43, с. 27].
Баллада строится на контрасте огромного подвига, совершенного маленьким человеком:
…А когда он упал – некрасиво, неправильно,
в атакующем крике вывернув рот,
то на всей земле не хватило мрамора,
чтобы вырубить парня
в полный рост! [43, с. 28].
Простота и естественность слога Р. Рождественского подкупают с первых строк. Его произведения отличаются спецификой чувств лирического героя. Таинственность в балладах выражается через необычную силу духа и патриотизм советского человека.
Следует отметить, что шестидесятники перенимали поэтические традиции у своих предшественников. Так, футуристическую манеру В. Маяковского, его сложность языка и ритма перенес в свою «Балладу 41-го года» (1960) А. Вознесенский. Ей свойственная та же физиологичность описания: ты чувствуешь каждый удар по клавишам, как будто это ты лежишь там, в каменоломне. Так жестоко и страшно представлять полуживого солдата с обрубленными пальцами, пытающегося наиграть знакомую мелодию, соединяющую его с миром живых:
А пальцы вспухшие алели.
На левой – два, на правой – пять…
Он опускался на колени,
