и баллады М. Цветаевой. В ее творчестве также обнаруживается стремление возродить старинный жанр баллады. Одно из наиболее ярких произведений – баллада «Стенька Разин» (1917), написанная на сюжет народной песни «Из-за острова на стрежень…», но с существенными изменениями с точки зрения проблематики и пафоса. В песне персидская княжна – безликая жертва любви удалого казака, о переживаниях которой ничего не говорится, а сам Стенька Разин – веселый и хмельной атаман, утопивший восточную красавицу в угоду своим товарищам. В балладе эта история преисполнена лирического психологизма и трагичности. Поэт уравновесил в этом произведении эпическое повествование и лирический подтекст. Потопив княжну, цветаевский герой переживает глубокое нравственное потрясение, которое усиливается страшным сном. В нем он видит убитую девушку. Герой испытывает мучительные жалость и раскаяние. Его потрясают услышанные слова утопленницы:

Ты зачем меня оставил

Об одном башмачке?

<…>

Я приду к тебе, дружочек,

За другим башмачком [65, с. 257].

По закону фольклорного мистического канона, душа убиенной не находит покоя и напоминает с того света о неизбежности расплаты за содеянное:

И звенят-звенят, звенят-звенят запястья:

– Затонуло ты, Степаново счастье! [65, с. 257].

Поэтесса ориентируется на романтическое сознание, которому свойственно наличие мира реального и потустороннего. Однако страсть и любовь уже изначально не могут сделать человека счастливым и, как правило, влекут за собой смерть, что и подчеркивается автором.

А. Ахматову и М. Цветаеву во многом сближает следование фольклорным традициям: использование народных образов, мотивов, вкрапление разговорной лексики, просторечья. Именно жанр баллады дает авторам возможность наиболее ярко подчеркнуть эту связь, показать все мастерство владения фольклорным материалом.

Связь с русской фольклорной традицией прослеживается и в балладных стихах о Москве М. Цветаевой: употребляются старославянизмы (бремя, град), архаизмы (сурьмить, говеть), стилизованные под старину эпитеты и глаголы (привольный, царевать, исходить), четко слышится народная песенная интонация:

В дивном граде сем,

В мирном граде сем,

Где и мертвой мне

Будет радостно… [66, с. 59].

В этом произведении гармонично сочетаются индивидуально цветаевское и фольклорное. Совершенно справедливо А. Саакянц отмечает как отличительную особенность данных стихов «смешение архаики и литературного языка» [223, с. 247].

Не менее интересно для М. Цветаевой и продолжение традиций европейской романтической баллады. Так, драматический цикл «Федра» (1927) представляет собой особый художественный мир, связанный с поэтическим восприятием М. Цветаевой «золотого века» европейской культуры. В драматических стихах, приближенных к балладной форме, нет развернутых, последовательных сюжетов – есть лишь намеки, детали, имена, но сохраняется колорит старины, таинственности, трагического напряжения. Эти черты балладного творчества М. Цветаевой также роднят ее с произведениями А. Ахматовой. Как и в других произведениях М. Цветаевой, эпическое здесь полностью подчинено лирическому. Все содержание баллады является реминисценцией, отсылкой к какому-либо уже известному тексту, сводится к передаче чувств и мыслей героев. Читатель как бы должен знать этот миф или литературное произведение автора и с позиции этих знаний воспринимать текст. В балладных стихах встречаются упоминания мифических персонажей (Ипполит и Федра, Эвридика и Тезей) и существ (гарпии, олимпийцы), литературные герои эпохи Возрождения («Диалог Гамлета с совестью»). Все эти характеры и маски легко примерены автором на современных героев, пространственно-временные координаты относительны, изображение главных персонажей абстрактно, за счет чего создается своеобразный флер и смысловая прозрачность текста.

Отметим, что именно в эпоху Серебряного века наблюдается не только возрождение жанрового канона баллады, связанное с усилением мистических и таинственных сюжетов, но в то же время деканонизация балладного жанра. Особый интерес проявляется не столько к балладе как к жанровой форме, сколько к ее отдельным элементам.

Конец Гражданской войны ознаменовал начало активной творческой работы, обогащая литературу переживаниями, живыми человеческими связями. Ошеломлял быстрый темп роста советской прозы. Некоторые исследователи ошибочно посчитали, что поэзия данного периода уступила пальму первенства эпосу, запоздав с развитием [240]. Однако бытует и другая точка зрения. Совершенно справедливо С. Страшнов утверждал: «В те годы великолепно и сильно проявили себя таланты мастеров, строфами которых сейчас открываются все антологии нашей поэзии» [239, с. 24].

Новый век распахнул двери в новую эру: падение монархии, революционные движения и Гражданская война направили творческие массы в новое эпическое русло и вновь превратили балладу в «живой и емкий жанр». Ярким примеров подобного воскрешения, как мы уже отмечали, стало творчество Н. Тихонова. Он создал новый тип баллады, беспощадно отбросив устаревшие каноны, почерпнув из них лишь самое необходимое, первоосновное и грандиозное, вдохновляясь масштабами пролетарской культуры, воспетой гимнами В. Маяковского, и пронзительной интимной лирикой А. Ахматовой. Ю.Н. Тынянов так охарактеризовал его балладное творчество: «Впечатление, произведенное тихоновской балладой, было большое. Никто еще так вплотную не поставил вопроса о жанре, не осознал стиховое слово как точку сюжетного движения» [249, с. 232].

Динамика, острота, стремительность и новизна сюжетов стали уникальными особенностями, которые выгодно отличали балладное творчество Н. Тихонова от его предшественников. Автор редко включает в свои произведения элементы мистики и фантастики. Чаще всего он гиперболизирует силу, мужество русского солдата-защитника, яркими штрихами подчеркивает концепцию героизма. В его балладах определяющим становится понятие «скорости»: скорость движения, действий и поступков героев. В «Балладе о гвоздях» герои-моряки смеются в лицо смерти, это рыцари без страха и упрека, быстро, без раздумий идущие на подвиг. Строчки баллады знакомы каждому – это емкая и афористическая концовка, точно сформулированная двумя последними строками:

Гвозди б делать из этих людей:

Крепче б не было в мире гвоздей [60, с. 45].

«Самым балладным» творением Н. Тихонова, с точки зрения С. Страшнова, является «Баллада о синем пакете»:

Локти резали ветер, за полем – лог,

Человек добежал, почернел, лег.

Лег у огня, прохрипел: «Коня!»

И стало холодно у огня [61, с. 84].

Быстрая смена событий, лаконичность и уплотнение изложения воссоздают перед глазами подробную кинематографичную картину событий, всю суть революционного движения и масштаб исторического события. «Поэт выживает из балладного мотора максимум» – это и есть та уникальная находка, которая делает Н. Тихонова балладным новатором, но в то же время она играет далеко не второстепенную роль в деканонизации балладного жанра [239, с. 39].

Баллада в эпоху сильных для нашей страны потрясений не только возродилась в новой форме, но и сыграла важную роль в формировании гражданственности и патриотичности нации. Героические баллады Н. Тихонова – это своеобразные остросюжетные рассказы о подвиге и мужестве ради общего дела. Поэт