– Да что рассказывать? Эти два парня вынесли девушку. Она была под воздействием этих, ну, запрещённых препаратов. Но это мы уже потом поняли, когда по телеку увидели, что её тело нашли на улице. Она умерла от передоза, так объяснил диктор. Выходит, что они вывезли её ещё живой, не оказав помощи, и она умерла где-то на улице. Мы были детьми, испугались, ничего толком не поняли. Понимаете, ведь за ними стояли большие люди. Мы тогда тяжести случившегося оценить не могли. А сейчас вообще не знали толком, как поступить. Возможно, это никак не связано с Викиной гибелью, – он долго ещё повторял какие-то нелепые оправдания собственного малодушия, – Вика, конечно, была не такая, как мы. Не могла молча переносить несправедливость. За это я её и любил, – последние слова из уст Михаила прозвучали особенно грустно.

– И что же она предприняла? – задала я волнующий меня вопрос.

– По-моему, она ничего не успела. А что тут можно было сделать? Алёна ведь сказала вам, кто были эти люди? Вы можете поверить, что глава УВД посадит собственного сына? Конечно же, нет. Отмазал бы, а мы бы ещё крайними остались. Алёна постоянно пыталась объяснить это Вике, но та упёрлась рогом, всё время повторяла, что они должны за всё заплатить. Потом, кажется, немного успокоилась. Во всяком случае, говорить об этом перестала. Мы с Алёной этому только рады были. А потом это исчезновение. Возможно, это действительно как-то связано с тем происшествием в её доме. Только, как именно, я понятия не имею. Вы же понимаете, что если эта история сейчас выплывет наружу, нам всем мало не покажется. И вам в том числе.

– Это ещё почему? – наступая на него, задала я вопрос.

– Как это почему? Алёна что, не сказала вам, кто был тот парень на площадке?

– Сказала. Ну и что? – решила я продолжить блефовать.

– Ну и что? – вытаращил на меня глаза Савкин. – Тогда я точно ничего не понимаю.

Спустя пару минут я распрощалась с Михаилом, решив больше не мучить несчастного, безвольного человека. Узнать, кто был главою УВД в 2001 году, думаю, не составит никакого труда.

Май 2001 года. За десять дней до исчезновения Вики.

Вика шла по улице быстрым шагом, не замечая прохожих и игнорируя светофоры. Она была полностью погружена в свои мысли, до конца не уверенная в том, правильно ли она поступает. С одной стороны, ей было ужасно противно, что она преследует свой шкурный интерес. С другой, думала она, это поможет убить сразу двух зайцев. Наказать мерзавцев и вытащить наконец-то мать из долговой ямы, в которую, с завидным упорством, её постоянно сталкивал отец. Денег должно было хватить и на то, чтобы уехать учиться в Москву. Это желание преследовало девочку уже давно. Ей всё время казалось, что этот город слишком тесный для неё. Всё её существо рвалось в большую и шумную жизнь, которая была ей недоступна. Она понимала, что даже если удастся поступить самостоятельно, столичная жизнь потребует больших материальных затрат. Она готова была рискнуть, совмещая работу и учёбу, но мама была категорически против этого. Зная её, Вика боялась, что мама начнёт отсылать ей последние копейки, заработанные нелёгким трудом. Короче говоря, Вику раздирали внутренние сомнения. И сейчас спеша на встречу, Вика до сих пор прокручивала в своей голове, правильно ли она поступает. Подойдя к воротам парка, возле которых у неё была назначена встреча, девушка остановилась и огляделась вокруг. Неожиданно из тёмной арки ей навстречу шагнул молодой мужчина. На этот раз он был не в светлом пальто, а в чёрной кожаной косухе и джинсах. Он заговорил первым.

– Привет, соседка.

– Привет. Что ты решил? – быстро спросила она подошедшего парня, стараясь совсем не смотреть в его лицо. В глубине души она чувствовала себя очень мерзко, и боялась, что её внутренняя неуверенность будет легко считана её собеседником.

– Хорошо, – ответил он, – Ты получишь свои бабки. Условия остаются прежними, ты навсегда свалишь из города. Если я встречу тебя здесь ещё хоть раз, последствия для тебя будут плачевные.

– Поняла. Я согласна, – глухим голосом ответила она.– Где и когда?

– Сообщу дополнительно. Жди, – коротко ответил он.

Слушая его удаляющиеся шаги, Вика понимала, что мосты сожжены. Она сама согласилась на все условия, которые он, конечно же, уже обговорил со своим папашей. Какая-то часть её замирала от отвращения к самой себе. Холодный разум же говорил, что это её единственный шанс уехать отсюда, помочь матери вырваться из долгового болота, и заставить поплатиться этого подлеца. Хотя бы бабками. Она умолчала о том, что была не единственной свидетельницей преступления. Алёна и Миша должны спать спокойно в своих благополучных домах, спрятавшись под тёплые крылышки своих благополучных родителей. У неё теперь другая дорога. Как бы не было хреново у неё на душе, но она выбрала её сама.

Наши дни.

Я сидела в тёмной комнате, в которую едва пробивался скупой лунный свет, находясь в немом ступоре. Теперь для меня всё встало на свои места, я наконец-то поняла, о чём пытался сказать Михаил, и чего так опасалась Алёна. Только что я полазила в интернете и выяснила, что в две тысячи первом должность начальника УВД занимал Щеглов Борис Дмитриевич, отец мэра нашего города, Щеглова Аркадия Борисовича. Похоже, у нынешнего мэра была бурная молодость, в которой присутствовали все возможные пороки, включая алкоголь и наркотики. А высокопоставленный папаша прикрывал своего беспринципного отпрыска, даже когда его поведение выходила за рамки правовых норм. Так и случилось с перебравшей наркоты девицей лёгкого поведения. Аркадий с дружком решил просто от неё избавиться, и вынесли умирать на улицу. Правда, я также не знала, связана ли гибель Вики с тем, что увидели на её лестничной площадке школьники тогда, много лет назад. Если Вику убрали, как ненужную свидетельницу, то почему Алёна и Михаил спокойно здравствуют до сегодняшнего дня? Если уж избавляться от свидетелей, то от всех, а не действовать выборочно. Ночью я тревожно ворочалась, видно, мысли о расследуемом мною деле не позволяли мне спать спокойно. Кажется, прямо во сне мне в голову пришла идея о том, чтобы попытаться найти людей, проживающих тогда в старых домах возле пустыря. Возможно, кто-то из них ещё жив и сможет рассказать мне что-то интересное о том вечере. Решив воплотить эту мысль