Настя

Даян очень беспокойно спал и окончательно подскочил около шести утра. Мы с малышом проводили Ярослава на работу. Сварила сыну кашу. Сидит за столом скуксившись, ковыряется ложкой в тарелке. У меня сердце не на месте и ему опять передается мамина тревога.

— Мой хороший, — глажу его по растрепанным волосикам.

— У, — убирает голову.

— Пойдем в кроватку, — поднимаю его на руки, понимая, что больше он есть все равно не будет.

Ян обнимает за шею, прикладывается головой на плечо. Глажу его по спинке, слушаю сопение рядом с ухом.

Родной такой котеночек, теплый, пахнет вкусно. Мне хочется прижимать его к себе все время. Сейчас особенно остро, потому что страшно. Я не хочу представлять, что у меня его отнимут. Оно само в голову приходит, подсознательно. Мне не надо спать, чтобы картинки, как Даяна вырывают из моих рук, мелькают перед глазами.

Он не посмеет. Так я убеждаю себя изо дня в день. Ну не зверь же. Это маленький ребенок. Крошечка совсем. Да, он Салаев. И характер у него папин, уже сейчас с мужским стержнем. Но это не повод посягать на него. Только вот статистика и форумы, где женщины пишут подобные истории, говорят об обратном. А когда у человека есть деньги, связи, возможности и в нем кипит ревнивая злость, он на многое способен.

Ян быстро засыпает. Я сижу рядом с ним. Он зажимает в кулачке мой палец. В кармане тихо звонит телефон. Это с работы. Я совсем забыла предупредить, что не выйду.

— Анастасия Дмитриевна, — от его голоса по спине бежит холод. — я не обнаружил вас на рабочем месте, — с легкой насмешкой говорит Вадим. — Позвольте узнать, в чем причина столь глупой выходки?

— У меня заболел ребенок, — стараюсь говорить спокойно. Шепот спасает от нервных вибраций в голосе. Ян спит и мне совсем не хочется его будить. — Не успела предупредить. Простите.

— Заболел ребенок? Именно в момент смены руководства и перед увольнением? — хмыкает Вадим.

— Представляете, так бывает! — шиплю на него. — Дети, они такие. Болеют, когда им вздумается. Какой кошмар!

— Не повышай на меня голос, Астахова, — он копирует мои интонации добавив в них раздражения. — Уволю за невыход без зарплаты и утоплю в штрафах так, что ты мне должна останешься!

— Не сможешь. Я с ним официально на больничном, — тихо поднимаюсь с кровати, выхожу из комнаты, прикрываю за собой дверь и говорю уже громче. — Передай Самиру, чтобы не лез в нашу жизнь. Он не имеет на это никаких прав!

— А то что, Насть? — ржет он. — Топнешь ножкой и выскажешь свое «фи»? Официального больничного у тебя не будет. Я его не принял, не видел. Теперь об этом принципиально позабочусь. На работу можешь больше не выходить. Ты уволена. И новую не ищи, — ржет он самодовольно. — В этом убогом городишке тебя не возьмут никуда даже уборщицей.

— Козел! — выдавливаю из себя.

— За это ответишь отдельно! — рявкает Вадим и сбрасывает звонок.

— Ааа!!!Рррр!!! — топаю ногами, не справляясь с нервным напряжением. Швыряю телефон в спинку дивана! — Как же ты достал меня, Салаев! Ненавижу тебя! Сволочь! Эгоистичная, жестокая тварь!

У меня дрожит все тело: колени, пальцы, даже все внутренности вибрируют от негодования, обиды и ужаса. Сердце сходит с ума. Яр сегодня должен оформить мне больничный. Может задним числом сможет? А смысл? Вчера ведь я была на работе.

Черт! Ну что же ты ко мне прицепился, Самир?!

После обеда нам с Ярославом ехать в ЗАГС. Остается молиться всем существующим и не очень Богам, чтобы хоть там все получилось. На меня накатывает отчаяние. Я возвращаюсь в спальню, сажусь возле кровати и просто смотрю на спящего сынишку.

— Люблю тебя так сильно, моя крошечка, — шепчу ему. — Мой маленький, сладкий зайка. Прости, что твоя мама была влюбленной дурой и связалась с такой семьей. Но… Твой папа подарил мне тебя, мою сверхценность. Он был хороший. Правда. А вот дядя твой…

Даян ворочается. Я замолкаю. Глупая. Не надо ему сейчас вот это все слушать. Звук собственного голоса успокаивает. Я опять выскальзываю из спальни, звоню Ярославу, чтобы поговорить с ним. Не берет.

Стараюсь занять себя делами, чтобы не сойти с ума. Мою посуду. Она валится из рук, и две чашки разлетаются осколками по полу. Готовлю суп. Режу палец вместо овощей. Швыряю на стол нож и реву, потому что все, нервы сдали. Он еще даже не приехал, а уже давит на меня. Не представляю, что будет, когда мы встретимся. А это произойдет.

Мамочка… Как же страшно.

— Асенька, ты чего звонила? — перезванивает Березин.

И я вываливаю на него свое сегодняшнее утро. Яр громко матерится и, кажется, стучит кулаком в стену. Я слышу отчетливый глухой звук.

— Не плачь, малыш. Я уже скоро закончу и буду дома. Хорошая моя, любимая, — он старается меня успокоить.

Ко мне прибегает Даян. Выспался. Сынишка уже совсем в другом настроении. Тянется к доске с овощной нарезкой. Отщипывает от горки натертой моркови немного и тянет в рот. Улыбаюсь, а он довольно облизывает пальчики.

— Мы ждем тебя, — говорю Ярославу.

— Это так приятно звучит. Постараюсь не задерживаться, — обещает он.

Не задерживается. Приезжает к трем часам. С порога крепко меня обнимает. От него пахнет морозом и тянет уличным холодом. И одеколон этот, обволакивающий легкие, действует как хорошее успокоительное.