с нами было, если бы это были летучие мыши?» И раздавить их было не просто, не то что обычных жуков. Но нам следует быть благодарными, потому что таким образом мы познали новое.

И еще эта могила – она поспешно перешла к следующей теме, чтобы никто не успел ее передать, – с этими бедняжками. Я говорю «бедняжки», но все же я вспомнила, что до вашего приезда, доктор и мисс, я пила чай с миссис Симпкинс, женой церковного сторожа, а их предки жили как раз в этом доме… э… сто лет назад, кажется, и знали каждую могилу во дворе и могли сказать, кто где лежит и сколько ему лет. А об этом молодом человеке он говорит, я имею в виду мистера Симпкинса… ну я вам доложу! – Она поджала губы и несколько раз покачала головой.

– Расскажите нам, миссис Мейпл, пожалуйста, – попросила Мэри.

– Продолжайте, – приказал дядя Олдис.

– Так что с ним? – спросил я.

– Никогда такого здесь не происходило, даже во времена королевы Марии и папства и других, – заявила миссис Мейпл. – Вы знаете, он ведь жил прямо в этом доме, он и те, кто были с ним, и в этой самой комнате. – И она неловко переступила с ноги на ногу.

– Кто был с ним? Вы хотите сказать, люди в этом доме? – с подозрением уточнил дядя Олдис.

– Только не говорите «люди», доктор, ради Бога! – последовал ответ.

– Я думаю, те, кого он привез с собой из Ирландии. Нет, люди в доме были последними, кто узнал о его проделках. Но в городке-то, в отличие от семьи, знали, как приехал он ночью и что они были с ним, причем такие, что даже с мертвого дитяти содрали бы кожу, а человек с иссохшим сердцем становится отвратительным привидением – так мистер Симпкинс говорит. Но потом, как он рассказывал, они накинулись на него самого, и на двери церкви до сих пор видна царапина, где они его поймали. И это правда, потому что я заставила его показать мне ее. Вот что он рассказывает. Он был лордом с именем из Библии этого проклятого царя. И о чем только думали его крестные?

– Его звали Саул, – уточнил дядя Олдис.

– Правильно, Саул. Спасибо, доктор. Да, и разве не странно, что царь Саул, о котором мы читали, поднял из могилы привидение, которое спокойно там себе почивало, и что этот молодой лорд носил почему-то его имя? А дедушка мистера Симкинса как-то ночью видел из окна, как тот бродил со свечой от одной могилы к другой, а они следовали за ним по пятам, а однажды он подбежал прямо к окну старого мистера Симпкинса, которое на двор выходит, и прижался к стеклу лицом, чтобы проверить, не следит ли кто-нибудь за ним, но старый мистер Симпкинс сел на пол прямо под окном и притаился, а потом, когда услышал, как мама уходит и трава шуршит, будто от тех, он выглянул – утро уже было, – а на траве следы и человеческие кости. Он, определенно, был жестоким ребенком, но в конце концов ему пришлось заплатить за это и тогда, и позже.

– Позже? – И дядя Олдис нахмурился.

– Да, доктор, и каждую ночь во времена старого мистера Симпкинса, и во времена его сына – отца мистера Симпкинса, – да, и во времена и нашего мистера Симпкинса тоже. Прямо к этому окну, особенно когда холодными вечерами у нас горит огонь, прижимается он лицом и протягивает руки, рот его открывается и закрывается, открывается и закрывается. И так это длится минуту или больше, а потом он опять исчезает в темном дворе. Но только откройте окно в такой момент… нет, они боятся, хотя им и жалко этого беднягу, который так измучился от холода, что постепенно превращался в ничто. Да, поверишь тут в те слова, которые дедушка мистера Симпкинса говорил нашему мистеру Симпкинсу: «Человек с сердцем иссохшим становится отвратительным привидением».

– Вот что я вам скажу, – внезапно произнес дядя, причем так внезапно, что миссис Мейпл замолкла. – Спасибо. Уходите-ка вы все отсюда.

– Почему, дядя? – удивилась Мэри. – А как же шкаф, мы что, не будем его открывать?

Дядя Олдис покраснел, ей-богу покраснел.

– Дорогая моя, – сказал он, – можешь назвать меня трусом или восхищаться моим благоразумием, выбирай сама. Но ни этот шкаф, ни этот комод я открывать не собираюсь, и ключи от них я тоже не дам ни вам, ни кому другому. Миссис Мейпл, будьте так добры, вызовите кого-нибудь, кто отнес бы эту мебель на чердак.

– А когда вы сделаете это, миссис Мейпл, – добавила Мэри, которую, как мне показалось, дядино решение почему-то не разочаровало, а обрадовало, – я вам дам еще кое-что для отправки на чердак. Оно совсем маленькое.

И, по-моему, комнату эту мы покинули без сожаления. Распоряжение дяди Олдиса было выложено в тот же день.

– Таким образом, – заключает мистер Спиарман, – я подозреваю, что в Уитминстере есть своя комната Синей Бороды и чертик в коробочке, которые будут ожидать последующего обитателя резиденции старшего пребендария.

Дневник мистера Пойнтера

Здание, где одна старая и знаменитая лондонская фирма проводит книжные аукционы, является местом встречи великого множества коллекционеров, библиотекарей и книготорговцев, особенно в те дни, когда книги, предназначенные на продажу, выставляются для ознакомления. Именно в этом аукционном зале и начались события, о которых не так давно мне подробно поведал человек, в жизни которого они сыграли большую роль. Зовут его мистер Джеймс Дентон, магистр гуманитарных наук, член общества искусства и т. п., и т. п., когда-то работавший в колледже Тринити Холл, а позднее поселившийся в Рендкомб Мэнор графства Уорвик.

Весной прошлого года он приехал на несколько дней в Лондон по делу приобрести мебель для дома, который был как раз достроен в Рендкомбе.

Очень может быть, вы примете с разочарованием известие о том, что Рендкомб Мэнор – поместье новое, но… ничем не могу помочь. Прежде там, конечно, имелось старое сооружение, но ничего красивого или любопытного оно собой не представляло. Но, даже если бы и представляло, ничто не смогло бы предотвратить разрушительный пожар, который за два года до начала моей истории сровнял этот дом с землей. Правда, хочу с радостью сообщить вам, что, во-первых, удалось спасти все самое ценное и, во-вторых, полностью получить страховку. Поэтому проблему постройки нового дома мистер Дентон воспринял довольно спокойно, к тому же и он, и его тетя, которая являлась единственным членом его menage[16], давно мечтали о более удобном помещении.

Оказавшись в Лондоне,