— А одеколон зачем?

— Как зачем? Когда сычи вам заплатят, вы отдадите выкуп и получите назад свою кошку, вы разве не хотите произвести на неё сильное впечатление? Вообразите: она бросается к вам в объятия, а вы благоухаете на весь Дальний Лес непобедимым, сильным, доминантным самцом — это если вы выберете одеколон «Альфа-самец». Или вы будете резко пованивать строгим, беспощадным, но справедливым хозяином территории. В одеколоне «Моя территория» — восемь оттенков потной шерсти диких хищников и лёгкая нотка страха преследуемой жертвы, за счёт капли крови барашка …

— Вы что, продавец? — спросил Барсукот.

— Я начинал с малого, развозил зверскую парфюмерию по лесам и долам. Но сейчас у меня собственный бизнес. Я респектабельный, состоятельный зверь. Так что, берёте одеколон в обмен на молоко птицы?

Барсукот задумался. Ему хотелось пахнуть сильным самцом. Но до сих пор он никогда не брал то, что ему не принадлежит, тем более из хранилища конфиската. И уж точно не продавал и не обменивал краденое. Ради самой прекрасной кошки на свете можно пойти на преступление и перейти черту, так он решил час назад. «Я делаю это, чтобы спасти жизнь Маркизе», — говорил он себе, снимая с полки хранилища тот или иной предмет и бросая в мешок. Однако менять птичье молоко на одеколон — это ведь не ради спасения. Это ради … Ради чего? Барсукот представил себе Грифа Стервятника — такого гордого, профессионального и дотошного, мечтающего написать научный трактат и прославиться. Потом представил себе Маркизу — подобную ангелу, белокурую, кроткую, испуганную, несчастную. Вот он стоит, Барсукот, он держит выкуп, он ждёт её, свою кошку. Когтистый голый грызун выводит Маркизу из-под земли, глаза её завязаны, в пасти — кляп, а кончик хвоста … кончик её хвоста … нет, лучше об этом не думать. Он отдаёт негодяю выкуп и обнимает Маркизу. Она дрожит. Она чувствует неуверенность, у неё психологический шок. И тут она вдыхает его мужской, его надёжный и сильный запах самца-победителя. И улыбается, и урчит на максимальной громкости блаженства, ей больше не страшно, ведь с ней её Барсукот … Так что важнее — честолюбие и карьера спесивого Грифа Стервятника — или спокойствие кошки, перенёсшей тяжёлую травму? Ответ очевиден.

— Беру «Пахучую метку», — сказал Барсукот. — Которой вы сами воняете.

— Отличный выбор. Мой любимый одеколон. Как будто кто-то извалялся в тухлом лососе, а потом пометил всё, что его окружает. — Он протянул Барсукоту «Пахучую метку». — Давайте сюда пернатое молоко.

Глава 18, в которой рвут на себе шерсть

Мне не нужно славы и карьеры.

Я готов переступить черту,

Стать гонимым и преступным зверем,

Чтоб спасти единственную ту.

Прощайте, ваш Барсукот.

— Тысяча сычей! — Барсук Старший выронил из лапы прощальную записку Барсукота и оглядел опустевшее хранилище конфиската. — Что же он наделал? Барсукот, Барсукот, что же ты наделал, Барсук Полиции, сынок?.. Ведь это же преступление … И «Муху» унёс, и хвосты Яшки Юркого, и фальшиши, и … — Барсук Старший горестно схватился за голову и выдрал клок непривычно гладкой, пушистой шерсти.

— И птичье молоко! — трагическим голосом сказал Гриф Стервятник. — Уникальную субстанцию, неизвестную науке. А ведь я собирался написать научный трактат и прославиться на все леса мира! Ему, видите ли, не нужно славы и карьеры! А меня он спросил? Мне, например, и слава, и карьера нужна!

— Что же ты наделал, Барсук Полиции? — Скворец уставился на Барсука Старшего.

— Ты прав, Скворец. Что же я наделал? Это я виноват. Я не должен был говорить Барсукоту, что иду стричься. Я вообще не должен был оставлять его одного. Я обязан был предвидеть, что он наделает глупостей!

— Обязан был предвидеть. — Скворец нахохлился. — Не должен был оставлять.

— Нужно срочно связаться с Барсукотом, сообщить ему, что ситуация изменилась. Полностью изменилась! Где же эти собаки?.. Сколько можно их ждать?

— А ориентировки на деревьях? — поинтересовался Гриф. — «Скорей обращайся к копам, законопослушный друг, Голого Землекопа если увидишь вдруг» — с ними что делать? В свете новых обстоятельств?

— Их надо убрать, — грустно сказал Барсук Старший. — Мы больше не ищем Голого Землекопа.

— Не ищем Голого Землекопа, — повторил Скворец.

— Гр-р-р-раф в ваше р-р-р-распор-р-ряжение пр-р-р-рибыл! — В полицейский участок, свесив язык и возбуждённо размахивая хвостом, влетел подрощенный щенок охотничьей породы.

— Ну наконец-то, — обрадовался Барсук. — Нашли Барсукота?

— Никак нет! — звонко тявкнул Граф.

— Как — нет?..

— Никак нет!

— Почему вы не выполнили свою работу? — рассердился Старший. — Вы что, хотите, чтобы Великий Дог покарал вас громом и молнией?!

— Никак нет, — заскулил Граф. — Не надо, пожалуйста. Мы очень старались. Мы пр-р-р-роследили след Барсукота до гостиницы «Под семью дубами», до номера Песца. Дальше его след пропал.

— Как так — пропал?

— Вонючая мор-р-рская твар-р-рь типа креветки полностью заглушила запах Барсукота.

— И что говорит Песец? Вы его опросили?

— Песец ничего не говорит. Он съехал. Отправился обратно на север.

— А вонючая креветка что говорит?

— Креветки тоже не было. Мы немного проследили за ней по запаху. Она ушла в сторону Ближнего Леса.

— Так … — Барсук Старший тяжело уселся на пол и сразу показался подрощенному щенку Графу очень старым и очень несчастным зверем. Очень странно, что Великий Дог выбирает себе таких старых помощников. Но кто он такой, Граф, чтобы обсуждать решения Великого Дога. Кого выбрал, того выбрал, ему виднее …

— Я должен связаться с Барсукотом по ква-каунту, — сказал Старший. — Кто-нибудь видит поблизости лягушку?

— Я — нет, — гордо сообщил Гриф. — И вообще, все эти новомодные штучки мне неведомы.

— Я — нет, — сказал Скворец. — И вообще.

— Я тоже плохо в них разбираюсь, — признался Барсук Старший. — Но Сорока в клинике «Семейный Грач» в критическом состоянии. Так что другого способа связаться с Барсукотом нет. Нужна лягушка. Срочно.

— Я видел лягушку! — завилял хвостом Граф. — Валялась у входа в участок пузом кверху, спала. Пр-р-р-ритащить?

Глава 19, в которой Барсукот оказывается по ту сторону закона

— Ух-ух-ух, молодой зверёк, чем это вы так воняете? — Сыч Уг брезгливо скривил клюв и заслонился крылом, взметнув облако пыли над прилавком.

— Лучший одеколон для самцов, «Пахучая метка», — ответил Барсукот и поставил свой мешок на пол.

— Такое ощущение, что вы неделю пролежали на дне реки, потом течение вас выбросило на берег, и там вы ещё неделю