я стану беспомощной и не смогу сопротивляться. Мне уже больно сидеть прямо, каждый вдох дается труднее, чем предыдущий. Он может лгать, продолжаю я скептически. Но если бы он хотел убить меня и украсть мое лицо, он мог бы это сделать уже сейчас — и все еще может, если я откажусь. Хотя я не настолько наивна, чтобы думать, что он рассказывает мне все подробности этого соглашения, я верю, что кое-что из этого должно быть правдой. Это единственное объяснение, которое имеет смысл. Иначе зачем бы он держал меня в живых?

Но пить кровь вампира. Быть поклявшийся на крови, связанной каким-то магическим образом с лордом вампиров... Мой желудок сжимается, словно мое тело физически пытается отвергнуть эту идею. Единственное утешение, которое я могу найти, — это то, что лучше уж я, чем Дрю.

Как бы я ни хотела оказаться где-нибудь в другом месте... Если я обменялась судьбами с Дрю под Кровавой Луной и избавила его от этого, то это будет моим утешением. Пока мой брат жив...

— Я оставлю тебя наедине с решением. — Лорд вампиров прерывает мои мысли, направляясь к двери. — Но выбирай быстро, потому что скоро ты будешь слишком слаба, чтобы принять кровь.

Его шаги раздаются, как торжественный колокольный звон, который разносится по городу в ночь полнолуния. Двенадцать звонов. Двенадцать шагов.

Время для меня истекает.

Но моя жизнь всегда была на волоске от гибели. Все мы в Деревне Охотников. Мы родились в суровом мире выживания. Всю свою жизнь я старалась сделать так, чтобы мои вздохи что-то значили — для моей семьи, для моего города, для всего мира.

Если я смогу убить лорда вампиров, все это закончится, слышу я в голосе Дрю. Вся боль наконец-то закончится.

— Я сделаю это, — громко говорю я, привлекая его внимание к себе.

Он замирает, и воздух снова становится густым. На этот раз я не могу прочитать эмоции, которые он испытывает. Я даже не подозревала, что вампиры способны на такую гамму чувств.

— Ты, охотник, станешь поклявшийся на крови вампира и поможешь мне снять проклятие с моего народа? — Несмотря на то, что это то, чего он хотел, на что рассчитывал, он все еще выглядит удивленным.

— Если это то, что я должна сделать, чтобы остаться в живых, — чтобы избавить свою семью и все последующие поколения от твоего рода, — то да.

Мышцы его горла напряглись, когда он сглотнул, сухожилия и связки напряглись уже от этого глупого соглашения.

— Тогда я начну приготовления и скоро вернусь. До захода луны все будет сделано. Ты будешь моей поклявшийся на крови.

ГЛАВА 8

Ледяной мороз впивается в меня, и по телу пробегает неистовая дрожь страха и отвращения.

После ухода лорда вампиров в комнате становится темнее, холоднее. Каждая тень становится более зловещей. Я никогда не думала, что могу скучать по Кровавой Луне и ее неестественному оттенку. Но почему-то стальной свет обычной луны кажется мне еще хуже. Это напоминание о том, что время прошло, и я снова думаю, Как давно я здесь?

Возможно, я была без сознания несколько дней, и поэтому чувствую себя таким слабым. Но даже если и так... это не могло длиться больше двух дней. Такой незначительный промежуток времени, а все уже изменилось.

Я смотрю на свои руки, на свои руки, на свои ноги, чувствуя глубокую и неоспоримую боль во всех них; это изнеможение, подобного которому я никогда не знала. Я хочу, чтобы это было успокаивающе. Я приняла правильное решение, не так ли? Если я выбирала между смертью от увядания и договором с лордом вампиров, то я выбрала правильно. Пока я жива, я могу что-то сделать; я могу продолжать работать над светлым будущим Деревни Охотников.

Когда Дрю впервые объявил о своем намерении вступить в ряды охотников, Мать сказала, Не разбрасывайся жизнью. Она говорила ему, что если он так решил, если он так хочет провести свою жизнь, то он должен быть уверен, что это что-то значит. Что он отдаст свою жизнь достойному делу.

Именно так мы все поступаем в Деревне Охотников. Я просто думала, что мое дело — ковать серебряное оружие. А не владеть им.

Я хватаюсь за голову и сворачиваюсь в клубок. Слезы пытаются вырваться из глаз, грозя утопить меня, если я дам им волю. Так ли чувствовал себя мой брат, когда присоединился к охотникам? Знал ли он, что это правильное решение, и в то же время разрывался на части от ужаса? Нет, он должен был быть спокоен, значит, и я буду спокойна.

С трудом переводя дыхание, я борюсь за свое самообладание. Лорд вампиров считает тебя охотником, так веди себя как охотник! Я ругаю себя, вспоминая стоическую, непоколебимую силу Дрю. Кажется, его ничто не может поколебать. Он может принять все, что угодно. Если в нем есть эта сила, значит, она есть и во мне. Я подношу руку к груди, кручу на мизинце серебряное кольцо, похожее на его, пока не успокаиваюсь.

Откинув одеяло, я твердо решила не погрязать в заботах и сомнениях. В кузнице я должна наносить уверенные и верные удары, между совершенством и браком — всего лишь секунды и жар. Я стараюсь применить ту же уверенность здесь и сейчас.

Кровь запеклась на моих кожаных доспехах, но не кажется слишком старой. Это еще одно странное утешение — еще одна уверенность в том, что прошло не так уж много времени. Я пробираюсь к окну, с каждым шагом опускаясь на колени, чтобы проверить свои мышцы. Ноги трясутся так, как не должны. Но силы еще есть, их хватит, чтобы еще немного походить.

Из окна открывается вид на страну вампиров.

Как и следовало ожидать, учитывая наш путь сюда, я нахожусь в замке на вершине горы. Матовые пики окружают невысокую кальдеру, вершины которой напоминают острозубые пасти вампира. Котловина плотно застроена зданиями. Это залитый лунным светом город с мостовыми, соединяющими башни со шпилями. Город простирается так высоко, что я не вижу земли. А даже если бы и могла, то нахожусь слишком далеко, чтобы разглядеть какие-либо существа, вампиров или кого-либо еще. А главное, я не вижу никакого пути вниз, в город. Это наводит меня на мысль, что горы полые и в них есть внутренние туннели. Или же единственный путь в этот замок и из него