Шрифт:
Закладка:
Весьма любопытны данные о национальном составе Львова перед войной. По переписи от 1 августа 1934 года в городе насчитывался 312 321 житель. В опроснике не было графы «национальность», но о ней мы можем судить по графе «родной язык». Так вот, польский родным назвало тогда 198 212 «львовяков» – то есть 63,5%, идиш и иврит – 75 316 (24,1%), украинский – 24 245 (7,7%), русинский и русский – 11 354 (3,6%), немецкий – 2448 (0,7%). Оставшиеся 0,4% распределились в основном между чешским, литовским, белорусским, армянским, венгерским и татарским языками. На территории Львовского воеводства (то бишь Галиции), где украинские села чередовались с польскими и русинскими, украинцев, понятное дело, было побольше, но все равно из общего числа населения в 2815 тысяч они не составляли и одной пятой – 555 тысяч.
Показательно, что даже нацисты, ни на минуту не сомневаясь, сформированный ими дистрикт (округ) «Галиция» отнесли не к рейхскомиссариату «Украина», а к так называемому «Генерал-губернаторству», то бишь к этнически польским землям, где в ходу были злотые, а не карбованцы! Даже если предположить немыслимое, то среди команды Кухара, кроме поляков, были и «львовяки» других национальностей, не думаю, чтобы в процентном отношении картина была иной. За одним печальным исключением – к 1944‑му евреев, по известным обстоятельствам, в Галиции не осталось.
Но вернемся непосредственно к матчу. Он начался атаками молодых и амбициозных «сверхчеловеков», которые, к слову, в отличие от поляков, весьма усиленно готовились к встрече – и на тренировках, и в товарищеских «междусобойчиках» с гарнизонными командами. Будущий нападающий варшавской «Легии», а затем наставник польской сборной – чемпиона Олимпиады-1972 и бронзового призера ЧМ-1974, обыгравшего в поединке за третье место самих бразильцев (!), Казимеж Гурский вспоминал:
В первые минуты страх связал нам ноги. Вышли на поле через столько месяцев, а вокруг стена из серо-зеленых мундиров, и лишь где-то за ней была слышна родная речь. Мы боялись не только за себя, но и за несколько тысяч земляков, которые верили в нашу победу. Она была нужна им как воздух. В таком составе никогда не играли, но нами двигала воля к победе над ненавистным врагом. Это значило больше, чем несыгранность и отсутствие тренировок…
Освоившись и справившись с волнением к середине первого тайма, поляки забили первый гол. Кухар так описывает это событие:
Казик Гурский, один из самых молодых на поле – ему тогда шел двадцать третий год, – подхватил мяч возле боковой линии, прошел с ним немного вперед, а потом направил к линии штрафной, куда устремился Михал Матыас. Ожидая мяч, нападающий нашел удобную позицию и, не давая ему опуститься на землю, с лета пробил. Мяч влетел в верхний угол.
Через несколько минут уже сам Гурский удвоил счет, и команды ушли на перерыв. Описаний подробностей второго тайма, в котором «львовяки» еще дважды поразили ворота «Коны», в воспоминаниях Кухара нет. Не нашел я их и в других источниках.
Впрочем, любопытный момент остался в памяти вратаря Спиридона Яна Албаньского. В ту пору бывшему голкиперу сборной Польши было уже тридцать семь. Он давно не играл, повесив бутсы на гвоздь после Олимпиады-1936, а перед войной был тренером второй «советской» команды города – «Спартака».
Помню первый гол, потому что его забил Матыас в своем стиле, а последний, потому что его, вроде бы, и не было! На последних минутах, когда счет был уже 4:0 в нашу пользу, кто-то из немцев, а они как раз атаковали, сильно пробил по воротам. Мяч летел с большой скоростью, и я отбил его на землю, чтобы в следующую секунду прижать к груди. Но услышал свисток арбитра, который показывал на центр поля. Немец-судья таким образом спас свою команду от поражения с сухим счетом.
Радости польских болельщиков не было предела! Правда, расходясь со стадиона, они старались держаться вместе, опасаясь попасть поодиночке в лапы либо украинских полицаев, либо немцев. Весть о победе над оккупантами быстро разнеслась по городу. Несколько дней воодушевленные «львовяки» только об этом и говорили. Между тем немцы снова предложили Кухару собрать команду, «для организации матча-реванша». Но на этот раз, посоветовавшись «с кем надо», пан Вацлав решил не рисковать. Дело было, разумеется, не в боязни поражения – речь шла о жизнях игроков, поскольку обстановка в связи с приближением Красной армии накалилась. Поэтому тренер заявил, что футболисты разъехались. И это было правдой – аковцы от греха подальше вывезли из города и спрятали по глухим селам у надежных людей многих участников матча. Таким образом удалось протянуть какое-то время, а затем, когда фронт подошел совсем близко, оккупантам стало не до реванша[49].
На территории под румынским контролем. Футбол в Одессе (1942–1943)[50]
Основной источник сведений о футбольной жизни в оккупированной Одессе – русскоязычная периодическая пресса этого периода оккупации. Газеты «Одесса», «Молва» и «Одесская газета» регулярно освещали спортивные соревнования. Объявив Одессу столицей губернаторства Транснистрия, румынская администрация способствовала восстановлению инфраструктуры города, в том числе и спортивных сооружений. При городской администрации был создан Спортивный отдел, с разрешения которого и проводились все соревнования.
Начиная с весны 1942 года и до конца оккупации сообщения о футбольных матчах в Одессе регулярно появлялись на страницах местных газет. 5 мая 1942 года сообщалось об игре между немецкими и румынскими командами воинских частей. Матч закончился со счетом 3:2 в пользу немецкой команды. Матч-реванш упомянутых команд из военнослужащих был анонсирован в «Одесской газете» за 24 мая 1942 года. Через три дня сообщалось, что немцы с румынами разошлись миром – 2:2. Вскоре одесситы, а их на футбольных матчах присутствовало, как правило, от 2000 до 3000, стали свидетелями товарищеского матча между командами германских вооруженных сил, который завершился вничью (2:2). Следующая информация о встречах между немецкими и румынскими военнослужащими датирована началом сентября 1942 года, тогда на стадионе «Виктория» («Спартак») в течение двух дней проходили спортивные соревнования германских
