«ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ – ВЫМЫСЕЛ? Я не писал от руки очень давно и зачем-то решил сделать это снова. Зачем? Всё разрушено. Всё разбито. Всё горит. Все мертвы. Всё обречено. Я привел в родной дом смерть. Я могу покинуть станицу, но какой ценой? Я могу покинуть станицу, но какой ценой? Я могу покинуть станицу, но какой ценой? Сколько можно? Всё из-за меня. Никогда не вернусь сюда. Но у тебя есть шанс. Теперь всё зависит от тебя. Ты должен сделать всё правильно».

Не ожидал, что это меня так напугает. Минут десять просто смотрел на текст и не мог дорисовать кавычки. Это ещё что? Весь написанный выше абзац – не моих рук дело. Точнее моих, но тут всё сложно. Я ничего не писал рукой. Проще будет, если опишу всё с самого начала. Ночевал я в доме Богдана Алексеевича и Марии Семеновны. Утром их взгляд был полон какого-то лишнего сочувствия и понимания, как будто меня сегодня поведут на убой. Отношение их ко мне тоже было добрее, хотя куда уж тут. Позавтракав, я встретил на пороге дома Ийа, он выглядит довольно озабоченным. Его борода была малость растрёпана, а взгляд отражал его внутреннюю занятость тяжёлыми думами. Он проводил меня до моего «нового жилища». Если честно, не вижу в таком широком жесте никакого смысла. Мне будет страшно ночевать одному в новом месте, поэтому я заранее договорился о том, что смогу ночевать в доме Богдана Алексеевича столько, сколько захочу. Я сейчас задумался. Постоянно встречаю Ийа на пороге, но не видел ни разу, чтобы он к нему подходил. Может у меня шизофазия уже, но почему-то эта мелочь просто свербит. Не знаю, как описать, начинает работать какое-то «паучье чутье». Сейчас перечитаю свои ранние записи. Может, меня подводит память?

Нет, он постоянно «ждал у порога». Ну и слог у меня был пару дней назад. Для кого я так излагал мысли? Написано, конечно, чопорно, Василе, старайся больше. Но сегодня Лёник объяснил мне весь настоящий смысл процесса, которым я сейчас занимаюсь.

Возвращаясь к дню ушедшему. Если что, ночевать в новом месте сегодня не решился, пишу из старого логова. Ий не дал мне почти никаких ответов на вопросы, которые я задавал буквально на ходу.

– Деревня всегда была такой? – спросил я.

– Да и нет, она в суперпозиции – ответил он.

– А как тут телефония работает? – спросил я.

– А она тут работает и не работает, она в суперпозиции, – ответил он.

Мне обязательно помечать там, где спросил я, а ответил он? Разве и так непонятно? Но в книгах, которые я до этого читал обычно так делают.

– А как часто деревня перемещается? – спросил я.

– Часто и нечасто, она в суперпозиции, – ответил он.

– Скажите мне честно, пожалуйста. Я умер и это всё предсмертные галлюцинации? – спросил я.

После этого вопроса мы синхронно остановились. Ий посмотрел на меня и всматривался в мои глаза секунд десять. Это был не презирающий взгляд и не осуждающий взгляд. Это был ищущий взгляд, он как будто искал что-то во мне. Что-то, что заставило меня задать этот вопрос. Потом его взгляд смягчился, как будто он нашёл искомое, а затем он ответил:

– Тут могу точно сказать. Нет, Василе, на которого я смотрю прямо сейчас, смерть не прибрала к своим рукам. Вы точно живы, но это не отменяет того, что вам предстоит пережить.

Он как будто ждал от меня этого вопроса. После такой очень «содержательной» беседы я был предоставлен сам себе. Мне лишь зачем-то объяснили, как пройти до дома Лёника. Я же уже был там. Какой-то Ий сегодня очень странный. И не только сегодня. Но сегодня прямо сильнее всего. Забыл его спросить про ритуал в балахонах, в следующий раз точно спрошу, ради чего задумывался весь этот фарс. Перед тем, как пойти к Лёнику, я решил сначала пройтись вдоль озера. Вчера я так и не рассмотрел всё вблизи. Плюс, у воды я себя чувствую гораздо спокойнее. Возле берега снова была Она. В том же самом месте. И снова рисовала. Первым разговор начал я:

– Дорисовываешь картину?

–О! Доброе утро, Василе. Зачем подкрадываешься? Я ж и упасть с берега могла. Тебе уже лучше? Как голова?

– Разбежавшись прыгнуть со скалы – актуально во все времена, главное после этого – выжить. Если честно, ничего не понимаю и стесняюсь задавать вопросы, потому что мне кажется, что всё происходящее – плод моего воображения. На самом деле – это обычная деревня, а мне всё-всё-всё здесь привиделось.

– Не привиделось. А даже если так, то подыгрывай и всё будет восприниматься намного легче. Здесь так не принято, но можешь задать мне пару вопросов, пока дорисовываю. Надеюсь, облегчу твои страдания.

– Почему все так? Откуда взялась Старороговская? Почему всё вокруг как будто сбежало из средненького романа про попаданцев или сериала с оценкой шесть из десяти? Как здесь всё работает?

– Сейчас было обидно. Кто-то говорит, что всё дело в суперпозиции, квантовой неопределенности, а мне кажется, что всё дело в эстетике и коллективном бессознательном. Мы живём в мечтах тысячи людей, которые мечтают о стабильности. Мы живём в произведении искусства, произведенного многомиллионной толпой. Именно поэтому мы постоянно перемещаемся. Да, здесь есть проблемы и свои несчастья, но они полностью перекрываются. Их можно описать, как несчастья героев романа. Неразделенная любовь, проблемы отцов и детей, проблемы взросления, всё это посреди дрейфующей по карте деревне. Вот как я думаю. Думаю, что мы живём здесь, как экспонаты в музее, в который не пускают посетителей, но это и прекрасно.

– Но я же тогда сюда как-то попал.

– А ты думаешь, что ты не экспонат? – она усмехнулась. – Здесь каждый – часть выставки. Нужно лишь определить твоё место и особенность. А ты не должен идти сегодня к Лёнику? Или решил всё-таки начать с меня?

В этот момент у меня заболела голова, и я готов поклясться, что вот-вот и из моих ноздрей бы хлынул мерзкий кровавый поток. Возможно это подействовало на моё решения. Мне почему-то вздумалось, что именно окружение виновато в моей головной боли, нужно было его срочно сменить.

– Да, нужно идти. Извини за беспокойство, что-то мне нехорошо. Со вчерашнего, наверное. Я пойду. Спасибо тебе за объяснение, – быстро удаляясь проговорил я.

Хотя какое там объяснение. Еще один неровный кирпичик в странного вида стену. Она только посмотрела, как-то сочувственно и продолжила рисовать, пока мои ноги сами вели меня к моему новому другу на ближайшую неделю.

Солнце уже было довольно высоко, вокруг царила успокаивающая и благоухающая природа, которая готова была схватить мою маленькую