одной этой фразы повеяло таким теплом, что я невольно улыбнулась. — Беримир боролся за нас до конца, вспорол себе горло в попытке спасти меня, дать мизерный шанс. Его рассудительность стала для меня спасением. Если бы не он, я не дожила бы до совершеннолетия. Пусть наша история не сложилась, но я рада, что его род жив! Ведь одно то, что гарнитур остался в их семье, говорит очень о многом. Ещё непонятно, кто кого оберегал все эти годы.

Разговор сам собой сошёл на нет. Рогнеда ушла в воспоминания, а я собиралась на работу. Моё добровольное двухдневное затворничество подошло к концу.

Я бы и третий день дома просидела, но именно сегодня шеф попросил прервать больничный. Новенький фотоаппарат уже два дня дожидался меня на работе, а на сегодня назначено вручение ключей от квартир в новостройке детям-сиротам. Выполнение государственной социальной программы необходимо было должным образом осветить в местной прессе и на сайте администрации, потому отсидеться не вышло.

Вообще, я люблю свою работу, что для большинства моих сверстников чуть ли не нонсенс. Пусть город у нас и небольшой, но культурная жизнь здесь бьёт ключом. Мне повезло по долгу службы находиться в гуще всех интересных событий города и района. Я часто сравнивала себя с Федей из фильма «Операция Ы и другие приключения Шурика», который стремился записаться на все исправительные работы, лишь бы не попасть к Шурику на стройку. Вот так и я металась между спортивными соревнованиями и культурными фестивалями, рыцарскими турнирами и городскими квестами, театральными постановками и музыкальными концертами, лишь бы только меньше времени проводить дома.

А ещё же были всевозможные образовательные, административные, социальные мероприятия, которые тоже не позволяли оставаться в стороне. Всё это нужно отснять, цитаты подобрать, сделать обзоры, смонтировать короткие ролики. Порой мой рабочий день заканчивался ближе к полуночи, а выходные, наоборот, становились наиболее напряжёнными трудовыми днями. Но всё равно это работа мечты! Вот уже год я живу работой и не жалею об этом. Она дарит мне самые разнообразные эмоции. Смех и слёзы, удивление и восхищение, уважение и даже страх — вот далеко неполный спектр эмоций, ярко пережитых мной на работе за последний год.

Сегодня, по обыкновению, пришлось задержаться. Материала было много, техника новая, пришлось приноровиться, чтобы получились качественные снимки. Ещё и погода играла против меня. Снова потеплело, и низкие сизые тучи прорвались обильным снегопадом. Фотографировать в такую погоду проблематично, но получившиеся кадры отличались мистичностью, сказочностью. В целом репортаж получился позитивный.

Осмотр квартир прошёл штатно, в дополнение к ключам новосёлам вручили мелкую бытовую технику. Ошарашенные лица молодых людей, получивших ключи от собственного жилья, светились счастьем и неверием. Если у кого-то присутствовали опекуны, то они не могли сдержать слёз. Искренне хотелось, чтобы всё у ребят сложилось, ведь поддержать их некому. К сожалению, в современном мире полная семья — скорее исключение из правил, всё чаще дети воспитываются супругами в разводе, что накладывает определённый отпечаток на взгляды и поведение. Но даже такие родители — это лучше, чем их отсутствие.

С такими мыслями я выходила почти в девять вечера из здания администрации, которое располагалось на Советской набережной. В хорошую погоду из окна можно было рассмотреть серебристую ленту реки Полисть, окружённую по берегам лиственными аллеями. Снегопад закончился, толстые шапки снега накрыли голые ветви прибрежных ив и лип. Машин почти не было, снег приятно хрумкал под ногами, сминаясь и оставляя глубокие следы. На Живом мосту решила задержаться. Было что-то волшебное в тот момент в воздухе. Подсвеченный в ночи Воскресенский собор завораживал, искрясь на стрелке двух рек. Луна стыдливо выглянула из-за снежных туч, посеребрив не до конца скованную льдом водную гладь.

Волшебство рухнуло в один момент с противным визгом тормозов по размокшему деревянному покрытию моста. Я не успела обернуться на звук, как почувствовала, что заваливаюсь на спину. На чистых рефлексах вцепилась в металлические перила моста мёртвой хваткой. Меня схватили за руки, пытаясь оттянуть прочь от перил, но я не собиралась сдаваться. Как назло, улица была тиха и пустынна. Набрав в грудь побольше воздуха, я что есть силы закричала:

— Помогите! Грабят! Помогите!

— Заткнись, сука! — прорычал кто-то из нападавших и ударил кулаком в затылок. Благо, шапка смягчила удар, но не единожды травмированная голова отозвалась глухой болью. Я продолжала кричать в надежде, что кто-то появится и спугнёт нападавших. Чтобы заглушить крики, с меня стянули шапку и воткнули прямо в открытый рот. Я захлебнулась воплем. Сквозь шум в ушах услышала шипящее предупреждение:

— Либо ты сейчас отцепишься от этого грёбаного моста и поедешь с нами, либо…

Договорить он не успел, потому как у второго нападавшего закончилось терпение.

— Да чё ты с ней бакланишь! Ща мы сыграем в Муму!

Последняя фраза сопровождалась противным гоготом, и не успела я понять, что под этим имелось в виду, как меня подняли за ноги и перекинули через ограждение моста.

Если вам кажется, что при полёте с моста у вас вся жизнь промелькнёт перед глазами, то ничего подобного. Я ухнула во тьму. Испугаться не успела, подумав отстранённо, что это полный бред. Если я нужна была для чего-то, то смысл меня убивать. Но, видимо, столь длинные логические цепочки не помещались в мозгу у одного из нападавших, и меня отправили «за борт». Пуховик стремительно напитывался ледяной водой. Казалось, что его вес увеличился стократно, сковывая любые движения. Холод пробирал до костей, всё тело сжалось в спазме. Я стремительно опускалась на дно, но даже если смогу его достигнуть и оттолкнуться, то выплыть на поверхность за воздухом в том же месте не получится. Течение.

«Чёрт, я не хочу умирать так глупо!» — мелькнула растерянная мысль.

В детстве папа занимался со мной плаванием, помогая перебороть детский страх глубины. Тогда же я научилась задерживать дыхание на полторы минуты. И сейчас это время стремительно таяло.

— Ох, духи-отцы-прародители! — неожиданно заорала в моей голове Рогнеда. — Ты, что, топиться надумала? Не вздумай! Ты жить хочешь! И я жить хочу! А ну, быстро стягивай с себя верхнюю одежонку!

Кромешная тьма дезориентировала, холод парализовал и мозг, и саму жажду жизни. Замёрзшие пальцы не слушались, скрючившись наподобие когтей. Застёжка-молния поддавалась плохо. Рывки не помогали, её заклинило где-то на середине. Кое-как выбравшись из рукавов, я почти безрезультатно барахталась в попытках стянуть пуховик через ноги. Ещё через десяток секунд мне, наконец, это удалось, но я чувствовала себя вымотанной и практически обессиленной.