Это самое странное, что могут сделать друзья по работе. Не то чтобы мы были настоящими друзьями. Или даже друзьями по работе. Я имею в виду, я думаю, может быть, мы друзья? Он мне достаточно нравится. Он такой милый, каким давно никто не был.

Телефонная будка маленькая и немного затемненная, но с одной стороны есть сиденье, а на стене старый телефон-автомат, поверх которого лежит пыльная телефонная книга.

Он закрывает за мной дверь, я пытаюсь запереть ее, прежде чем успею принять неправильное решение, например, схватить его за воротник рубашки и втащить за собой. В своем пылу я нескромно засовываю палец внутрь себя, разжигая ощущения, которые скапливались там, внизу.

Это все еще было удовольствие, но не такое наглое и откровенное, как когда я гладила свой клитор в прошлый раз, скорее как гул из глубины подземелья. Он заполняет пространство, которое ноет от пустоты. Это мягкое, глубокое чувство, которое постепенно приносит удовольствие, когда костяшки моих пальцев неуклюже ударяются о мой вход.

Я поглаживаю, толкаюсь и ощупываю, но это не помогает. Для меня этого недостаточно.

Если бы это была обычная мастурбация, когда я просто перевозбуждена и мне нужно немного остыть, прежде чем я смогу кончить, я бы просто остановилась и попробовала снова позже. Но потребность внутри заставляет мои колени дрожать. Различных чувств, бурлящих во мне, слишком много, чтобы просто игнорировать их, отложив на потом.

Я продолжаю, напряженно прислушиваясь к любым признакам присутствия Влада, надеясь уловить звук его дыхания, движение его тени на краю двери, что-нибудь, что заставило бы меня с готовностью воспламениться, как это было всего несколько мгновений назад.

На этот раз его присутствия рядом недостаточно, и кажется, что мое освобождение все дальше и дальше, постоянно ускользает из пределов досягаемости, когда я думаю, что поймала его. Мои руки устали и болят. Как бы мне ни хотелось остановиться и просто отдохнуть, я думаю, что моему телу станет хуже, если я это сделаю.

Я откидываю голову к стене и издаю звук разочарования. Я не знаю, что делать.

Он отвечает на простой намек на мое разочарование, не ждет, пока я спрошу.

— Все в порядке?

Я вздыхаю и обдумываю это.

С одной стороны… я могла бы пригласить его войти. Одна мысль о том, что он снова увидит меня такой, вызывает во мне волну желания, краткую вспышку потребности, с которой я не смогу справиться в одиночку.

С другой стороны, возможно, избегать мастурбации непосредственно перед ним — это единственный кусочек уединения, который у меня остался.

Стоит ли это той гложущей потребности, которая будет только расти, если я не смогу покончить с этим сейчас?

Я освобождаю руку от бесконечных поглаживаний и поворачиваю замок. Дверь немедленно открывается под действием собственного веса, и я вижу, как он стоит и занимает всю раму.

— Мне нужна помощь, эм, — запинаюсь я, проблеск осознания появляется в моих глазах. Я не планировала, что скажу ему, и все же слова «пожалуйста, помоги мне кончить» тоже не произнесу.

К счастью, ему не нужна вся просьба целиком, достаточно одного слова.

Владыр проскальзывает внутрь движением, которое показывает, насколько он осознает пространство, которое занимает. Он прячется вместе со всем размахом крыльев с другой стороны телефонного шкафа. Во мне расцветает благодарность за то, что он не заставляет меня мучиться, связно задавая вопросы.

Один только его взгляд заставляет меня расслабиться. Он кажется грязным, запретным и всем, чего я хочу.

Я задерживаю его взгляд слишком долго, в то время как мои щеки краснеют, градус за градусом. Теперь это не просто какая-то дикая фантазия, мой коллега занимает большую часть квадратных метров и без того довольно маленькой комнаты.

Я вижу в его глазах нерешительность, он ищет подтверждения того, что мне нужна его помощь.

— Я не знаю, что со мной не так, — говорю я ему слабым голосом, признание, которое, как я думала, никогда не вырвется из моих уст. Я не хочу вот так хныкать ни перед кем, но у меня нет выбора. — Я не могу кончить.

— Я позабочусь об этом, — говорит он мягким и твердым голосом, и да поможет мне Повелитель Зла, я верю ему. Я прислоняюсь спиной к стене и очень хочу позволить ему взять верх.

Я не думаю, что когда-нибудь оправлюсь от его потрясающе низкого шепота, пробирающего мурашками по моей коже, когда он прислоняется спиной к другой стороне телефонного шкафа. Я могла бы протянуть руку и схватить его, если бы захотела, и все же он все еще слишком далеко, чтобы мое либидо могло справиться с этим.

Я хочу, чтобы он прикоснулся ко мне. Я умираю от желания, но он сдерживается.

Он не торопится, оглядывая меня с ног до головы, не оставляя ни одной молекулы, которой бы не коснулся его обжигающий взгляд. Тесное пространство, в котором мы находимся, исчезает, и я совершенно беззащитна.

Я прижата к стене тяжестью его взгляда, устремленного на меня, когда он говорит:

— Покажи мне, как ты делаешь это.

Отстраненно я думаю, что количество неловкости, которую я испытала перед этим горгульей, выбили из меня это чувство. Несколько дней назад у меня не хватило бы смелости еще шире раздвинуть ноги и провести пальцами по своим влажным складочкам, но теперь я выдерживаю его взгляд, и новая волна желания разгорается во мне.

Мои бедра непроизвольно подергиваются, я выгибаю спину, чтобы удержать равновесие у стены, еще на дюйм занимая оставшееся между нами пространство. Я раздвигаю ноги немного шире, насколько позволяют стены, обнажая свою грязную пизду.

Я наблюдаю, как раздуваются его ноздри и как двигаются его грудь и крылья, жаждущие полностью расправиться, когда я провожу пальцами по самой скользкой части, тонкие нити тянутся от кончиков моих пальцев.

— Может быть, тебе было бы удобнее в другой позе, — говорит он, его челюсти сжимаются при этих словах.

Сначала я не могу понять, что он имеет в виду, и он предлагает мне опереться на его руку. Я беру ее, не раздумывая, его рукав прохладный под моей ладонью, мое сердце учащается. Он опускается на одно колено, позволяя мне прислониться спиной к его бедру. Я стараюсь не садиться на него полностью, почему-то мысль о том, что какая-нибудь из моих телесных жидкостей попадет на его костюм, более унизительна, чем трогать себя у него на коленях.

— Ты знаешь, как это сделать, — уговаривает он меня, его голос похож на низкий рокот,