Она говорила тихо, с еле заметным трепетом, так, будто внутренне нервничала.

— В конце этого семестра я ухожу. Вот прямо перед Рождеством. Мне предложили место в другой школе.

— Поздравляю.

— Эта школа только для девочек. Ну, для особо одаренных, вообще-то.

Должно быть, на лице Эсси отразилось невероятное смятение.

— Она работает уже довольно долго, — продолжила мисс Барнс. — Бывший директор — мисс Биил, даже основала при Оксфорде колледж Святой Хильды.

— Я и не знала, что есть школы, где девочки получают полное образование, — смущенно сказала Эсси. — Хотя, я так понимаю, они существуют, иначе откуда бы у нас были такие прекрасные учителя, как вы.

Мисс Барнс покраснела.

— Дети будут скучать по вас, — добавила Эсси с печальной улыбкой. — Мы все будем.

Герти перестала притворяться, что ничего не слышит, и теперь, открыв рот, вытаращилась на сестру и учительницу.

— Вы не можете уйти, — пролепетала она, раскрасневшись.

— Герти! — попыталась остановить сестру Эсси.

— Что, Эсси? — повышая голос, спросила Герти и хлопнула тетрадью по столу. — Все теряет смысл, если мисс Барнс уходит! А мистер Мортон собирается вышвырнуть нас!

И Герти разрыдалась.

— Гертруда, мне очень жаль. Я понимаю, вы расстроены. Мне тоже больно уходить. И я буду скучать по всем вам, и особенно по тебе, — сжимая руки, заговорила мисс Барнс.

Затем она подошла к Герти и положила руку ей на плечо. Пылкость молодой учительницы напомнила Эсси тех женщин, устроивших шествие вблизи монумента, держащихся за руки и скандирующих свои лозунги. Решительных женщин, носящих прекрасную обувь, читающих книги, получающих высшее образование или, по крайней мере, закончивших школу.

Мисс Барнс глубоко вздохнула и обернулась к Эсси:

— Мне сообщили уже несколько недель назад, но я не смогла сказать. Поэтому я передала с тобой для миссис Мёрфи всю информацию о моей новой школе и бланки заявлений на вступительные экзамены. Жаль, что у нее не было времени ознакомиться. Я бы хотела, чтобы Гертруда сдала вступительные экзамены.

Герти вскинула голову, переводя взгляд то на сестру, то на мисс Барнс, одновременно и ошеломленная, и обрадованная.

— Ой, Эсси, можно? Пожалуйста, Эсси? — захлопала в ладоши Герти, и от переполнявших ее эмоций она запрыгала на стуле.

— Не я это решаю, Герти. Мы должны поговорить с мамой…

Как только Эсси сказала это, улыбка исчезла с лица Герти, она закрыла свою тетрадь, стремясь поскорее выйти из класса.

Мисс Барнс вернулась к столу и открыла свою сумку. Пока она что-то в ней искала, Эсси заметила внутри клубки зеленой и фиолетовой ленты и позавидовала их владелице. Мисс Барнс запихала их поглубже и вынула новенький, еще хрустящий, конверт с четко отпечатанной надписью: «Для родителей опекунов Гертруды Мёрфи».

— На прошлой неделе я провела с Гертрудой несколько коротких тестов, пока остальные делали задание по арифметике, и результаты очень обнадеживающие, — сказала учительница, протягивая конверт Эсси. — Конечно, я не могу ничего обещать, но я знаю, что ежегодно для нескольких студентов выделяется стипендия. Вы должны будете съездить на выходных в Челтенхэм…

Эсси молча покачала головой, и мисс Барнс зарделась, осознав свою ошибку. Она принялась перебирать бумаги на своем столе и, стараясь избежать встречи с взглядом Эсси, промямлила:

— Я понимаю. Конечно. Как необдуманно с моей стороны.

Она сложила бумаги стопкой и провела руками по волосам, притворяясь, что заправляет выбившиеся локоны обратно в пучок.

Мисс Барнс снова заговорила, но так тихо, что Эсси пришлось податься к ней, чтобы расслышать:

— А что, если я устрою вступительные экзамены здесь, во время классных занятий? Я смогла бы организовать это в четверг, когда у мистера Мортона еженедельная встреча с отцом Макгуайером.

Герти уже уложила свой портфель и теперь стояла возле приоткрытого окна. Легкий ветерок играл ее растрепанными локонами. Эсси отметила, что она начала сутулиться, а цвет волос потускнел. По мере того, как умная девочка взрослела, все детские надежды лопались, как мыльные пузыри. Эсси же хотела, чтобы ее сестра становилась еще умнее, сильнее и увереннее. Возможно, в будущем она смогла бы стать учителем, как мисс Барнс.

Эсси посмотрела на свои мозолистые ладони, она сознавала, что Герти заслуживает лучшего, чем гробить свою жизнь на фабрике. И Эсси была полна решимости помочь ей в этом. Она взяла письмо из рук мисс Барнс.

— Спасибо. Вы очень добры. Наша мать, с ней бывает…

— Я понимаю… Правда, Эсси. Если бы я могла забрать с собой весь класс, я бы это сделала. Но поверьте, Гертруда действительно особенная. У нее живой ум. Гибкий и пытливый. Знаешь, каждый день после уроков я иду на собрание…

— Суфражисток? — шепотом спросила Эсси, будто ее могли арестовать только лишь за произнесение этого слова.

— Да. А ты знаешь, зачем я хожу на эти собрания?

— Чтобы женщины получили право голоса?

— Не только. Я хожу и на другие собрания в Ист-Энде, которые проводит Сильвия Пэнкхерст. Она организовывает уход за детьми, пока их матери работают или учатся. Благотворительные столовые. Сбор одежды. Забудь о том, что пишут о суфражистках в газетах, Эсси. Они не праздношатающиеся девушки в красивых юбках и с ленточками на шляпках. Мы хотим перемен. Образование. Выборы. И самое лучшее, что я могу сделать для нашего движения, это обучать девочек, а они будут учить еще других. И потом мы потребуем голоса в парламенте. Присутствие в судах, в больницах. Однажды мы добьемся того, чтобы женщины могли работать где угодно.

Эсси не отрывала взгляда от своих великоватых по размеру ботинок, надеясь, что мисс Барнс не заметит нахлынувших на нее сомнений. Женщины в университетах? На государственных должностях? Все это казалось еще менее вероятным, чем право голоса для жителей района, в котором жила семья Эсси.

Мисс Барнс взяла Эсси за руки. У нее были теплые ладони.

— Пожалуйста, я прошу тебя. Сделай так, чтобы ваша мать подписала это письмо.

— Я постараюсь.

Мисс Барнс была права. Герти успевала закончить задания по переводу, орфографии и алгебре раньше, чем большинство детей справлялось лишь с первой задачей. Когда Герти рисовала чей-нибудь портрет, ей удавалось ухватить самую характерную черту. Она была не просто умной — многие дети в классе быстро считали в уме, живо вели беседу и ловко травили байки. Но, как сказала мисс Барнс, — Герти была особенной. Чувство справедливости таилось в ее тщедушной груди, готовое вспыхнуть ярким пламенем, как фитиль факела. Она по духу принадлежала к тем неистовым женщинам в белом и мисс Барнс. Герти могла бы прожить достойную жизнь за пределами фабричных стен и смердящих переулков Саутуарка. И Эсси была полна решимости найти для нее способы не только остаться в школе до четырнадцати лет, но и получить достойное для нее образование.