— Возможно, что моя тяга к сочинительству объясняется присутствием ирландской крови в моих венах. Моя ирландская прабабушка пересекла Атлантику в поисках лучшей жизни в Новом Свете для себя и своей будущей семьи.

Эта история о девушке, корабле и сердце, полном надежд, является неотъемлемой частью меня самой, как, скажем, моя левая рука. Однако ее жизнь в Старом Свете настолько переплелась с мифами и легендами, что я никогда не уверена, где заканчивается фантазия и начинается реальность.

Кейт взглянула поверх страницы и увидела, что Эсси, закрыв глаза, одобрительно кивала. На лице блуждала еле приметная улыбка. А может, она уснула?

Вдруг глаза ее распахнулись, и она выкрикнула:

— Ну, продолжай!

— Я просто подумала…

— Дальше, Кэтрин, — твердо потребовала Эсси.

И Кейт повиновалась.

— Рассказы о детстве моей прабабушки пахнут колканонном и яблочными пирогами, и еще они богаты вырытыми из земли кладами и пригоршнями старинных драгоценностей. Хотя шрамы, покрывающие ее руки, и скудные сведения о людях, которых ей пришлось покинуть, намекают на другой сюжет, менее сказочный и более мрачный.

— Как-то театрально, не находишь, дорогая? — хмыкнула Эсси. — Это ты у матери набралась, — она махнула рукой, чтобы Кейт продолжала.

— Я заметила, что одни истории люди оберегают, улучшают, а другие просто забывают. Как будто, похоронив прошлое, они смогут оградить будущее поколение от бед, выпавших на их долю. Но я сомневаюсь, что такая перекройка истории поможет нам обрести безупречное будущее.

Кейт помолчала, гадая, сколько ей еще придется читать…

Эсси выпрямилась и, вложив руку в руку, сжала их перед собой. Когда она подняла голову, в глазах стояли слезы.

— Продолжай, дитя.

— Ну ладно… Когда я прихожу навестить свою прабабушку на Луисбург-сквер, я присаживаюсь на ступени ее крыльца и смотрю на две статуи, что стоят в парке перед ее домом. В детстве мы с сестрой играли в футбол в этом парке. И частенько забирались на статуи. В северном конце парка стоит Христофор Колумб — гордый, мокрый, подернутый мхом. В противоположном конце — Аристид Справедливый. Два бесспорно храбрых человека — мужчины — открыватели новых земель. Но оба оставили после себя шлейф тайн, мрака и лжи.

Эсси вздернула белоснежные брови.

— Понятия не имею, к чему это, — сказала она с кривой усмешкой.

У Кейт затряслись руки, ей было тяжело держать листы и читать. Голос зазвучал натужно, как у ученицы средних классов на экзаменах, но она продол- жала:

— Существует множество свидетельств о великих людях. А как насчет простых женщин, пустившихся в далекие страны строить новую жизнь? Где же их истории?

— Простых! — повторила Эсси, фыркнув, но Кейт и на этот раз пропустила ремарку прабабушки, переходя к сути своего эссе.

— Я хочу посвятить себя исторической науке, чтобы исследовать, как люди строили свои жизни, свои миры… свои личностные истории. Сопоставлять противоречивые предания с имеющимися историческими фактами. Я хочу изучать жизни людей, которые преодолевали невзгоды, справлялись с моральными дилеммами и имели мужество рискнуть и пойти другим путем, свернув с предначертанного. Моя личная история сплетена с историей моей прабабушки. И однажды я надеюсь разрешить загадки прошлого ради своего будущего.

— Ну что, приличное эссе, — сказала Эсси, нервно усмехаясь. — Похоже, ты унаследовала ирландский дар травить байки. А что, может, когда-нибудь из тебя выйдет писатель. Ты не думала об этом? Если нет, подумай… Я и не подозревала, что ты настолько была…

— Увлечена?

— Скорее любопытна, — рассмеялась Эсси. — Мое прелестное дитя, ну не всерьез же вы верили тем россказням, что я вам с Молли тут плела?

— Ну… — Кейт растерянно пожала плечами.

— Послушай, что я тебе скажу, Кэтрин, — подалась вперед Эсси. — В Бостоне у меня сложилась отличная жизнь. Прекрасная семья — плутоватые правнучки, — она похлопала Кейт по ноге. — Твой прадед и я не побоялись начать все с нуля, и… удача нам сопутствовала. И в день твоего восемнадцатилетия я должна сказать, пусть прямым будет путь твой, ну и все такое… У меня для ужина заготовлена целая речь, знаешь об этом?

— Я и не сомневалась! — ответила Кейт взволнованно.

О речах Эсси ходили семейные легенды, а она утверждала, что просто наверстывает упущенное.

Эсси поднялась с дивана, в одну руку взяла трость, а другой прикрыла шкатулку, которую держала в руках Кейт.

— Знаешь, на моих глазах ты из ребенка превратилась в мыслящую девушку. Твое эссе… — Эсси помолчала, затем подняла руку и коснулась щеки Кейт. — Я вижу, ты начинаешь понимать, что не все в этой жизни однозначно — только белое или черное. Тебе уже восемнадцать, и думаю, что могу рассказать тебе кое-что о своей молодости… Возможно, тогда ты поймешь, почему я никогда не возвращалась в Лондон, хотя это и разбило мне сердце. Я совершила ужасную ошибку, и чувство вины терзает меня и по сей день.

В глазах у Эсси промелькнула боль, голос ее дрогнул, когда она снова заговорила:

— За восемьдесят лет никто даже не поинтересовался по-настоящему. Ни твой дедушка, ни твой отец — у них всегда на уме были лишь одни морские линии и порты. Меня гложет червь раскаяния, Кэтрин. И все же я уверена, покинуть Лондон навсегда было правильным решением. И это не противоречит одно другому — и то и другое может быть правдой. Можно жить с сердцем, отягощенным скорбью и утратой, и в то же время наполнять его любовью и на- деждой.

— Я не понимаю, — сказала Кейт, хмурясь. — Почему ты просто не попыталась там? Не потому же, что ты не смогла бы найти себе применение!

— Вот что я тебе скажу: возможно, в следующий раз я приготовлю нам немного колканнона и расскажу тебе свою историю. С самого начала.

— И про чипсайдского эльфа с зелеными глазами?

— Откуда ты это выкопала? — прищурив глаза, поинтересовалась Эсси. — Мне кажется, у тебя в голове какая-то каша из народного творчества, моя красавица.

— Но ты же сама потчевала нас с Молли этим народным творчеством еще в детстве.

— Дорогуша, — улыбка Эсси смягчилась, — нам всем надо верить во что-то прекрасное. В маленькое чудо. Это поддерживает нас в тяжелые времена…